Сор из избы - [20]

«Кино!» — Галкин провел ладошкой по волосам, шершавым от песка, на зубах скрипело. Брюки выгорели на глазах, на сорочку легли разводы коричневого цвета. Можно было спускаться. Он обманулся. «Лопух! Дуся!» — ругал себя Галкин. Но спускаться не спешил. Ему было в общем-то неплохо. Отвал, словно сказочный дракон, перешагнул заводскую ограду и навис, расставив костистые лапы, над крышами ближних домишек, покинутых жителями. Чудовище проломило кровли, высадило окна. Телеграфные столбы казались рядом с ним былинками, обреченно клонились, готовые лечь вместе с проводами, отвал подползал к ним своими горячими откосами, а главный удар направлял на автомобильные гаражи. Строения тоже были пусты, и как-то странно, дико было думать, что они оставлены на произвол судьбы. Отвал завтра учинит погром, обрушит крыши, сорвет с петель ворота, сомнет стальные баки из-под солярки, остовы грузовиков, быть может, памятные кому-то…

Отвал разбойничал на картофельном поле, крушил березняк, осталось метров двести-триста до реки и рано или поздно поселок тоже будет обречен, если отвал не остановят или не развернут в сторону.

Прыгая с камня на камень, Галкин разглядывал зеркальные их изломы, черно-смолистого цвета. Наверное, они были искусственные, испеченные в гигантских печах с неимоверной температурой огня. Наваждение богатырской высоты и мощи завораживало, казалось, еще шаг, два — и откроется что-то таинственное, мрачное.

Галкин скакал по плитам и камням наверху, заглядывал вниз, и сам того не сознавая, искал приметы обратной работы, экскаватор, грузовички, работяг, разбиравших завал. Добро еще могло послужить…

Но нет, желающих не видать, никто не рисковал встать на пути отвала. Лишь по колее из литейки прикатил маневровый тепловозик с вагонетками и опрокинул ковши: раскаленные языки шлака протянулись к ногам, пахнуло жаром с новой силой, серой, клуб черного дыма поплыл в воздухе…

* * *

Товарную базу Галкин нашел по частоколу громоотводов и осветительных мачт. Прошелся вдоль забора из бетонных панелей — конца ему не было. У ворот скучал охранник, седой, но крепкий, с огнестрельным оружием, в петлицах и форменной фуражке. Над ним трепыхался плакат: «Снабжению — ритм и надежность!»

— Тебе чего, парень?

Галкин вытащил наряды-заказы, немного красуясь, дескать, не за олифой пришел или за шифером с кирпичом:

— Мне робота в слесарку! Пропусти, некогда…

— Всем некогда, — остановил охранник, — сначала иди в контору и выправь пропуск. У нас теперь строго. Чуть что, директору по шапке! Пятый за два года… Во как! Однако ты припоздал, паря, на сегодня пропуска все выданы, отоваривают людей на складе. Завтра приходи в контору, да пораньше…

Галкин напирал, не отвечая, будто его робот ждет и тоскует и до завтра не доживет. Охранник осердился и тоже нажал, выпер чумазого нахала к обочине, в крапиву. Встал в воротах так, что сдвинуть его мог только тепловоз двойной тяги.

Если бы у робота были ноги, он слез бы со стеллажа, спрыгнул с вагона, выбрался из кучи и сам пришел бы к потребителю в лице Галкина, согласно наряду-заказу и выделенному фонду. Галкину мечталось, что так оно когда-нибудь и будет. Но это мало что изменило бы в вяло текущем и ненадежном потоке снабжения.

Зная это, любой снабженец, толкач поопытней Галкина легко прошел бы на базу в любое время суток, сказав, что пришел за неликвидом, разбирать завал. Охранник был бы рад, на это ему даны были указания от дирекции: за неликвидом пропускать всякого и с пустыми руками не выпускать. База затоварилась. На языке снабженцев это называлось — невыборкой товара. Если бы у неликвида был язык, он поведал бы, сколько труда и денег омертвлено в нем и каким тяжелым камнем висит он на шее экономики. Но неликвид молчал, и Галкин о нем даже не догадывался. Он требовал робота, из которых пока что завала не образовалось, он числился в дефиците и пользовался повышенным спросом.

— Говорю, нельзя!

Видимо, начальник охраны вовсе не хотел, чтобы из-за Галкина пятому директору дали по шапке.

Смирившись, Галкин отошел в сторону и, после минутного раздумья, вдруг полез на забор, желая окунуться в снабженческую жизнь. Наверху он зажмурился и, положившись на судьбу, прыгнул в тень забора. Ему повезло: цистерну с азотной кислотой успели откатить в сторону. Галкин не обуглился и даже не покалечился, его правая нога срессорила на мешках с ядохимикатами для вредителей полей, запрещенными к использованию в связи с новыми выводами науки; левую угораздило застрять между двух контейнеров с другим неликвидом: то были медикаменты, срок годности которых давно истек, от них отказались все аптеки, в том числе завод-поставщик. Срок истек не по его вине. Галкин пинал проклятый неликвид свободной ногой, толкал руками, стараясь вырваться.

Никогда, пожалуй, Галкин не принимал столь близко к сердцу перекосы в хозяйственной жизни. Завал на складе ничем не отличался от отвала — так же поражал размерами и хаосом. «Вполне возможно, — думал Галкин, — что один перельется в другой, состыкуются».

— Позор! — Галкин тыкал пальцем в тюки со швейными изделиями, испорченными дождем и солнцем, они уже начали гнить. Из почерневших ящиков высыпалась в грязь мебельная фурнитура, морально устаревшая и вышедшая из моды.