Сопротивление королевы - [3]

Но мало кто знал, что Журден никогда не прекращал планировать возвращение и свержение Ланнона. Раз в год он встречался с двумя другими поверженными лордами, никогда не теряя веры в то, что они смогут опять восстать и добиться успеха.

У них была Изольда Кавана, которой предназначалось стать королевой.

У них было желание и смелость опять поднять мятеж.

На их стороне были мудрость прошедших лет и болезненные уроки первого провала.

И тем не менее им недоставало двух жизненно необходимых предметов: Камня Сумерек и Королевского Канона.

И вот тогда к ним присоединилась я, потому что унаследовала воспоминания далекого предка, который столетия назад закопал магический Камень. Если бы я смогла достать Камень, к Каванам вернулась бы магия и остальные мэванские Дома наконец примкнули бы к восстанию.

И я это сделала.

Все случилось считаные дни и недели назад, но казалось, будто прошло уже немало времени, словно я оглядываюсь назад через треснувшее стекло, хотя еще не отошла от битвы, тайн, предательств и оттого, что обнаружила правду о моем мэванском происхождении.

Продолжая смотреть на Журдена за столом, я со вздохом вышла из задумчивости.

Его медные волосы были стянуты на затылке лентой, отчего он выглядел как валениец, но голову венчал блестящий обод. Он был одет в простые черные брюки и кожаную куртку с вышитым на груди золотым соколом – гордым символом его Дома. На щеках еще оставались медленно заживающие царапины после битвы – доказательство того, что нам пришлось пережить.

Журден опустил взгляд в свою чашу, и я наконец увидела в нем проблеск неуверенности, сомнения в себе, ощущения собственной бесполезности. Взяв кубок с сидром и придвинув стул, я села рядом с ним.

Моя юность прошла в Доме Магналии, в компании пяти других избранных девушек, которые стали мне как сестры. Однако, проведя последние месяцы в окружении мужчин, я неплохо изучила их натуру и, что более важно, узнала, насколько хрупки их сердца и самолюбие.

Поначалу я молчала, и мы наблюдали за тем, как разносят и расставляют на столах дымящиеся блюда. Наконец я начала замечать, что очень многие Мак-Квины разговаривают на пониженных тонах, словно по-прежнему боятся, что их подслушают. Их одежда была чистой, но поношенной, лица избороздили морщины от долгих лет тяжелого труда и отсутствия улыбок.

Несколько мальчишек даже взяли украдкой куски ветчины с тарелки и спрятали в карманы, словно привыкли быть голодными.

Нужно время, чтобы улеглись страхи и мужчины, женщины и дети этой земли исцелились и пришли в себя.

– Отец, вам все это по-прежнему кажется сном? – наконец прошептала я, когда молчание стало тягостным.

– Хм-м-м… – Любимый звук Журдена, означавший, что он наполовину согласен. – Иногда – да, пока я не начинаю искать Сив и до меня не доходит, что ее здесь больше нет. Тогда я возвращаюсь в настоящее.

Сив – его жена.

Невольно я пыталась представить, как она выглядела: храбрая, доблестная женщина, скакавшая в битве много лет назад, пожертвовавшая собой.

– Хотелось бы мне ее знать, – промолвила я.

Мое сердце наполнилось печалью. Знакомое ощущение, я жила с ним много лет, с этой тоской по матери.

Моя мама, валенийка, умерла, когда мне было три года. Но отец был мэванцем. Временами я разрывалась между двумя странами: страстью юга и мечом севера. Мне хотелось быть здесь, с Журденом, с людьми Мак-Квина, но, когда я думала об отцовской крови, вспоминала Брендана Аллену, лорда-предателя, моего кровного отца… я задавалась вопросом, как меня вообще могут принимать здесь, в замке, который он держал в страхе.

– Как тебе здесь, Бриенна? – спросил Журден.

Я немного подумала, наслаждаясь золотистым огнем камина и счастьем, которым светились люди Журдена, – они начали рассаживаться за столами. Прислушалась к певучей мелодии, которую Люк выводил на скрипке, зажигая улыбки на лицах мужчин, женщин и детей. Я положила голову на плечо Журдену.

И сказала то, что он хотел услышать, но не совсем то, что испытывала:

– Как будто вернулась домой.

Пока не принесли еду, я и не подозревала, что так проголодалась. Жареное мясо, овощи с ароматными травами, золотистый хлеб со сливочным маслом, соленья, тарелки нарезанного сыра с разноцветными корочками. Я положила себе больше еды, чем могла осилить.

Пока Журден был занят разговорами с мужчинами и женщинами, которые продолжали подниматься на возвышение для официальных приветствий, Люк развернул свой стул, чтобы быть лицом ко мне и к Картье.

Я насторожилась при виде веселого блеска в его глазах.

– Да? – подтолкнула я Люка, который продолжал улыбаться нам с Картье, откусывая булочку.

– Я хочу знать правду. – У него изо рта полетели крошки.

– О чем, брат?

Люк вздернул бровь.

– О том, как вы познакомились! И почему ты никогда об этом не рассказывала?! Во время наших встреч заговорщиков… неужели ты не знала? Мы думали, что вы незнакомы.

Я не сводила глаз с Люка, но чувствовала на себе взгляд Картье.

– Мы ничего не говорили, потому что не знали об участии друг друга, – ответила я. – На встречах заговорщиков вы называли Картье – Тео д’Арамитцем. Но я не знала, кто это. Я же была Амадиной Журден, а Картье не знал, кто это.