Соперник - [8]

– У вас дочка? – продолжал любопытствовать сэр Джон.

– Да, – коротко выдохнул Арлен.

Оливия взглянула на мужа, потом на едва скрываемую мстительную улыбку Элизабет, теребившую в руках веер.

– Нашей дочери недавно исполнилось восемь, – чуть хрипло сказала Оливия.

– Уже восемь? – изумился сэр Джон. – А я и не подозревал об этом… Странно. Впрочем, будь у вас сын, об этом давным-давно всем было бы известно, не так ли?

От его обычной любезности не осталось и следа, и в глазах появился огонек подозрения, смешанного с осуждением. Сэр Джон был далеко не глупым человеком.

– Это вовсе не тайна, сэр Джон, – поспешил загладить неловкость Арлен. – Просто мне казалось, разговор о маленьких детях вряд ли может быть интересным в компании.

Арлен заметно покраснел, на лбу у него выступила испарина.

– Так ступайте же наверх, миледи, – повернулся он к Оливии, и его глаза грозно сверкнули, обещая ей скорую расправу за все, что ему пришлось вытерпеть по ее милости.

Расстроенная Оливия извинилась перед гостями и поспешно вышла из гостиной. Арлен стыдился своей дочери, и Оливия никак не могла простить мужа за это. Уходя, она поймала на себе довольный взгляд Элизабет.

Боль пульсировала в висках Оливии, когда она чуть ли не бегом взлетела вверх по лестнице. Детская находилась на третьем этаже. На этом же этаже спала и сама Оливия, когда мужа не было дома. Подходя к детской, она услышала тихий плач Анны. Комната была вся освещена оранжевым пламенем свечей.

У постели ребенка сидела служанка-ирландка. На необычно бледном лице девочки ярко выделялись веснушки. Когда в детскую вошла Оливия, служанка вскочила на ноги.

– Прошу прощения, мадам, – пробормотала Меган, не глядя на хозяйку.

– Мама! – тут же воскликнула Анна, протягивая руки навстречу Оливии. Глаза были такого же светло-серого цвета, как и у матери. Широко раскрытые, они ничего не видели: Анна была слепой от рождения.

Подбежав к дочери, Оливия обняла ее и прижала к своей груди. Потом взглянула на молоденькую ирландку, нервно переминавшуюся с ноги на ногу у двери.

– Ты снова не уследила за свечами! – укоризненно произнесла она, мысленно благодаря небеса за то, что мисс Чайлдс должна была уже скоро вернуться.

– Зачем слепому ребенку свечи? – начала было оправдываться глуповатая ирландка.

– Ступай прочь, – оборвала ее Оливия, крепко прижимая к себе дочь. Она не могла объяснить, почему совершенно слепая Анна ужасно боялась ночной темноты и всегда просила оставлять на ночь в детской хотя бы одну горящую свечу. – Не надо плакать, милая, все уже позади, свечи снова горят, – ласково пробормотала Оливия, гладя дочь по головке.

– Прости, мамочка, – в последний раз всхлипнула Анна, – я не хотела причинять тебе беспокойство… Прости, я такая трусиха…

– Ты вовсе не трусиха! Наоборот, ты невероятно храбрая девочка! – шепотом возразила ей Оливия, продолжая гладить черные как смоль волосы Анны, заплетенные в одну длинную косу. – Другой такой храброй девочки я не знаю.

Оливия закрыла глаза, не позволяя непрошеным слезам скатиться по щекам. Она вспомнила ненавидящие глаза Арлена…

– Почему же я так боюсь спать в темноте? – жалобно пролепетала Анна.

– Многие люди спят при свете, – задумчиво ответила Оливия. Если ее маленькая дочка боялась ночной темноты, не означало ли это, что она с такой же силой боялась и темноты, в которой ей приходилось пребывать постоянно из-за своей врожденной слепоты? Сердце Оливии разрывалось от горя. Еще крепче обняв девочку, она стала баюкать ее.

– Мамочка, не надо печалиться, – неожиданно пробормотала Анна и, отстранившись от матери, пытливо взглянула на нее, словно хотела по-настоящему увидеть ее лицо. Оливия смотрела в большие красивые и, увы, слепые глаза дочери и знала, что они понимают друг друга без слов…

– Больше не буду, – прошептала она, едва заметно улыбаясь.

– Папа сердится? – неожиданно спросила Анна.

– Ничего страшного, детка, я все уладила, – торопливо проговорила Оливия, внутренне обомлев от недетской проницательности и невероятной чувствительности дочери. Теперь ей стало окончательно ясно, что она унаследовала ее дар. Но, будучи всего-навсего восьмилетней девочкой, Анна еще не понимала этого. – Через два дня папа уедет в Лондон, – сказала Оливия. – Нам с тобой не о чем волноваться. Когда он уедет, мы снова будем устраивать пикники на берегу озера каждый день! Будем вместе читать книги, собирать ягоды и цветы… Мы будем снова свободны!

Анна молчала.

– Что с тобой, детка? – встревожилась Оливия.

– Что, если он узнает? – тихо произнесла девочка.

Оливия напряглась всем телом.

– Он никогда не должен узнать об этом, Анна, и не узнает, если мы с тобой будем осторожны. Обещай мне, что всегда будешь очень осторожна в его присутствии!

– Обещаю, – сонно кивнула Анна, укладываясь на подушки.

Но Оливия никак не могла успокоиться. Неизвестно, как отреагирует Арлен, узнав, что и его дочь, как и ее мать, обладает проклятым даром ясновидения.

Среди ночи Оливия вдруг проснулась, словно ее окликнули. Ей послышался чей-то тихий горестный плач… Неужели ей приснилось? Нет, теперь она наверняка могла сказать, что слышит жалобный женский плач. Оливия медленно села в постели. В ее спальне царила кромешная тьма, потому что перед сном она погасила все свечи, не оставив даже ночника. Оливия знала, что услышать плач из гостевых комнат, расположенных в другом конце коридора, было совершенно невозможно. Тогда кто же плакал в доме? Или ей все это только приснилось?