Соперницы - [32]

— Как бы тебе понравилось, если бы твоя дочь вышла замуж за титулованную особу?

Мама тогда улыбнулась, коснулась ее щеки и медленно произнесла:

— Всё, чего бы мне хотелось, деточка, это знать, что ты выйдешь замуж за того, кто сделает тебя счастливой навеки... навсегда.

Почему она тогда не осталась с мамой, а кружась, выскользнула из комнаты? Почему не поняла, что мама тает на глазах. А теперь ее нет, и Дэн весь трясется от плача, папа плачет — вся семья рыдает, кроме Кэти.

Когда они уходили с кладбища, она взяла Дэна под руку: выглядело это так, словно брат поддерживал ее, а не наоборот.

В столовой были устроены широкие поминки, но за стол сели только родственники. Семеро джентльменов, включая мистера Ферье, выпили вина в соседней комнате и, выразив соболезнование Гарри, удалились.

Кэти не садилась за стол, она тихо побрела в детскую. Там она надеялась найти Дэна, который исчез сразу после их возвращения. Вместо него она обнаружила Барбару. Девушка стояла, глядя в окно, и Кэти пришлось дотронуться до ее руки, чтобы привлечь внимание. Когда они посмотрели друг на друга, Кэти увидела, что подруга плачет. Взяв ее ладони в свои, Барбара прошептала:

— Мне... мне жаль, Кэти, так жаль... Я... очень ее любила.

Минуту Кэти вглядывалась в прекрасное лицо, обладательнице которого временами завидовала, и эту «белую» зависть она переводила в сочувствие из-за недостатка, скрытого за такой красотой.

— Правда? — помедлив, спросила она. К собственному удивлению, вопрос прозвучал достаточно жестко, даже обвиняюще.

— Да, да. — Барбара уловила тон Кэти по выражению ее лица и добавила: — Ты же знаешь, что любила.

— Ты считала ее неотесанной.

— О, Кэти! Как... как ты можешь такое говорить! Да еще в такой день.

— Потому что это правда. Ты так считала, верно? Думала, что она слишком простая, невежественная, совсем не такая, как Бриджи. Ты смеялась над ней.

— Никогда.

— Не в моем присутствии, конечно, но я слышала, как ты высмеивала ее вместе с Бриджи, много лет назад, когда ты только приехала.

Такое не забывается, и бледные щеки Барбары порозовели.

— Ты... — попыталась она оправдаться, — должна признать, что меньше недели назад сама передразнивала ее.

— Я это объяснила. В семье позволено передразнивать того, кого любишь.

— Я... я люблю ее. Ты... не понимаешь, а я не могу выразить, но в глубине души... я любила твою маму... Не только потому что она была добра ко мне, даже больше, чем добра, просила у твоего отца для меня лошадь, одежду и многое другое. Но еще... — она потерла лоб рукой и зажмурилась. — Ну как же объяснить? Я... я не такой уж приятный человек, и мне это хорошо известно. Порой, я говорю и делаю ужасные вещи. Все списывают это на мою глухоту, хотя причина в другом. Прошу, поверь мне — я относилась к твоей маме более чем хорошо, потому что я... завидовала тебе, что она у тебя есть. Когда она обнимала тебя и называла деточкой и своей любовью, я что-то теряла, каждый раз я что-то теряла. Я плохо выражаю свои мысли, могу лишь сказать, что много-много раз хотела, чтобы она была и моей мамой тоже.

— А Бриджи? — Теперь голос Кэти звучал мягче, лицо перестало быть напряженным. Она присела на детский деревянный стульчик у стола, ссутулилась, но по-прежнему не сводила глаз с Барбары, ожидая ее ответа.

Барбара села напротив и, сложив руки, оперлась о стол.

— Это другое, Бриджи мне не мать, она... она даже не родственница. Я люблю ее, но по-другому, думаю... думаю, из благодарности.

Девушки посмотрели друг на друга.

— Кажется, сейчас у нас момент истины, верно? — тихо промолвила Кэти.

— Да, да, можно так сказать.

— Мы теперь не будем жить по-прежнему.

— Я знаю.

— Что ты собираешься делать?

— Выйти замуж на Майкла.

— А если не получится?

— Получится. Если он не будет мой, то все в жизни теряет смысл.

— Бриджи против этого.

— Я знаю.

— Она хочет, чтобы ты вышла за Джона.

— Джону я не нужна.

— Раньше я тоже так считала, а теперь не уверена. Никогда неизвестно, что думает Джон на самом деле.

— В любом случае, мне не нужен Джон, мне никто не нужен, кроме Майкла. А ты? Что будешь делать ты?

— Не знаю. Странно, но за эти несколько дней я будто превратилась в другого человека.

— Как ты думаешь, мистер Ферье попросит твоей руки?

— Может быть, а, может, и нет. Он мог просто развлекаться, как и я.

— Он тебе нравится?

— Да, нравится, но это не любовь. В последний раз, когда я говорила с мамой, то спросила ее: «Как бы тебе понравилось, если бы твоя дочь вышла замуж за титулованную особу?» А она ответила: «Всё, чего бы мне хотелось, — это знать, что ты выйдешь замуж за того, кто сделает тебя счастливой навеки, навсегда». Я считаю, это главное. Но как выяснишь, будет ли человек всегда любить тебя? Думаю, лучше всего — это спросить саму себя, сможешь ли ты ужиться с ним, когда он не скрывает свое плохое настроение и неурядицы за шутками, лаской, вниманием к тебе. Папа, будучи не в духе, кричал на маму. — Тут Кэти издевательски улыбнулась. — Смотри, как быстро я перевоспитываюсь, не «отец» и «мать», как требовала выражаться Бриджи, а «папа» и «мама». Иногда они цапались, как кошка с собакой, он обзывал ее всякими ужасными словами. В детстве я думала, что тупица — это фамилия моей мамы. — Она снова улыбнулась, теперь уже с теплотой. — И все же она всегда любила его и знала, что это взаимно. Может, многого мама не понимала и не была особо умной, но она обладала своей собственной мудростью и широтой души. Я не променяла бы ее ни на кого. Ты слышишь, Барбара? Ни на кого, ни на каких твоих Бриджи, ни на теть Констанций, ни на одну из крупных шишек, родством с которыми ты так гордишься. Потому что по сути своей они недостойны были даже стирать грязь с ее башмаков! Ты слышишь меня? — Кэти уже кричала. В душе девушки прорвалась какая-то плотина, рыдания душили ее, сжимали грудь и, наконец, вырвались наружу с потоком слез. Кэти вскочила из-за стола и выбежала прочь из комнаты.