Соперница королевы - [89]

— Дело в том, — продолжал рассказывать сэр Генри, — что юная леди, выступавшая в роли невесты, является вашей дочерью, леди Дороти Девере. Теперь она стала женой Томаса Перро.

От изумления я потеряла дар речи, но на самом деле, поскольку я и сама вполне могла стать героиней подобного приключения, я вряд ли имела право досадовать на свою дочь. Видимо, она влюбилась в Перро и решила во что бы то ни стало выйти за него замуж. Поэтому я поблагодарила сэра Генри и сказала, что если Дороти вступила в законный брак, и, разумеется, следует непременно удостовериться в том, что это именно так, то мы уже ничего не сможем предпринять.

Когда о случившемся узнал Роберт, поначалу он был раздосадован. Дороти казалась ему удобным козырем в его игре. Кто знает, какие еще блистательные союзы могло ей предложить его воображение? Недоступность Якова Шотландского его ничуть не смутила. Но теперь Дороти самоустранилась, выйдя замуж за Перро.

Вскоре была подтверждена полная законность ее брака, и Дороти с супругом приехали в Лестер-хаус.

Она сияла от счастья, как и ее избранник, и, разумеется, Роберт был любезен с ними обоими. Он пообещал, что сделает все, от него зависящее, чтобы помочь им в придворной карьере, подтвердив тем самым репутацию человека, преданного семье.

* * *

Близился конец 1583 года. К счастью, тогда я ничего не знала о трагедии, которую сулил нам грядущий год. Мы с Робертом старались скрывать друг от друга тревогу о здоровье нашего маленького сына. Мы успокаивали себя тем, что очень многие люди в детстве болели, но затем переросли свои болезни. Наш малыш был очень сообразительным и ласковым мальчиком. Он ничуть не походил ни на меня, ни на отца. Он обожал Роберта, который приезжал домой и, не теряя времени, тут же направлялся в детскую. Я часто видела, как он катает мальчугана на плечах или подбрасывает его в воздух. Малыш восторженно визжал, притворяясь испуганным, но, как только отец ставил его на пол, немедленно требовал продолжения игры.

Он любил нас обоих. Наверное, мы казались ему чуть ли не богами. Он любил наблюдать за моими выездами в коляске, запряженной четверкой белых лошадей. Воспоминания о маленьких ручонках, гладящих украшения моего платья, останутся со мной навсегда.

Лестер неустанно строил планы великих брачных союзов. Он не отказался от идеи женить нашего сына на Арабелле Стюарт, несмотря на то что королева запретила ему и думать об этом.

После смерти Сассекса Роберт стал проводить с королевой еще больше времени. Я знала, что одной из причин, по которой королева наслаждается его постоянным присутствием, является то, что на это время она отнимает его у меня. Что с того, что ты его жена? — злорадствовала она. — Зато я — его королева.

Она обращалась с ним необыкновенно нежно. Он был ее родными Глазами, ее Милым Робином, и она совершенно не переносила его длительных отлучек. Предостережение Сассекса ее ничуть не смутило. Придворные перешептывались о том, что никто и никогда не сможет заменить королеве Лестера. Если она простила ему женитьбу, она простит ему все что угодно.

Увы, на ослабление ее враждебности ко мне я не могла даже надеяться. Придворные дамы старались не упоминать при ней мое имя, опасаясь ее бурной реакции. Когда же она сама заговаривала обо мне, то называла меня не иначе, как Волчицей. Впрочем, было ясно, что к моим «щенкам» она относится благосклонно, поскольку как Пенелопа, так и Дороти были приняты при дворе.

По мере приближения Нового года настало время готовить новогодние подарки королеве. Роберту всегда удавалось затмить свой собственный дар предыдущего года. Я помогла ему выбрать новый подарок. На этот раз это была большая супница из темно-зеленого камня с изумительными позолоченными ручками, подобно золотым змеям обвившимся вокруг чаши. Затем я обнаружила, что он уже приготовил для нее другой подарок, бриллиантовое ожерелье. Он часто дарил ей драгоценности, но впервые пошел на такие непомерные траты. Я похолодела от ярости, увидев, что оно украшено любовными узелками. Если бы у меня хватило сил, я бы, несомненно, разорвала его на куски.

Он застал меня с ожерельем в руках.

— Чтобы умилостивить Ее Величество, — объяснил он.

— Ты говоришь о любовных узелках?

— Это всего лишь узор, я говорю о бриллиантах.

— Мне этот узор кажется довольно откровенным, но я уверена, что королеве он понравится.

— Она придет в восторг.

— И, несомненно, попросит тебя немедленно застегнуть ожерелье у нее на шее.

— Я сам потребую, чтобы мне была оказана эта честь. — Видимо, он почувствовал мое настроение, потому что быстро добавил: — Возможно, если она достаточно расчувствуется, я наконец задам ей наш самый важный вопрос.

— Какой именно?

— Я попрошу ее принять тебя при дворе.

— Вряд ли она благосклонно отнесется к подобной просьбе.

— Тем не менее я собираюсь сделать все, от меня зависящее, чтобы добиться желаемого.

Я цинично усмехнулась в ответ:

— Если я появлюсь при дворе, тебе придется нелегко. Ты будешь вынужден изображать из себя любовника двух женщин. К тому же ни одна из нас не отличается спокойным нравом.

— Брось, Леттис. Будь благоразумна. Ты же знаешь, что я обязан ублажать ее. Ты знаешь, что я вынужден постоянно находиться при ней. Но какое отношение это все имеет к нам?