Сонные глазки и пижама в лягушечку - [18]
Возле семнадцатой лунки Будда находит гриб; возле восемнадцатой съедает его.
А теперь Будда запускает собачку, как воздушного змея. Серебряный поводок рвется, и Спарки парит над крутыми шиферными крышами. Звонкий лай разлетается тявкающим громом. Каждую встречную тучку Спарки обнюхивает, как мусорный ящик.
Повара в ресторанах бьют в сковороды и подбрасывают в воздух кусочки мяса: за «Суп из собачки Будды» можно заломить хорошую цену! Надо только подманить Спарки пониже. Знаменитые кулинары облепили трубы и пожарные лестницы. Они колотят деревянными ложками по котелкам. Громче, громче… От этого грохота вы и просыпаетесь.
– Иду, иду!
В новом здании будет круглые сутки дежурить консьерж; Белфорд уже не сможет ворваться вот так, без предупреждения. Это ведь наверняка он! Кью-Джо никогда не просыпается раньше девяти, ее психике необходим глубокий ежесуточный анабиоз. С брокерской «дискотеки» тоже вряд ли кто-то придет: если Познер возжелает вас увидеть или Сол с Филом захотят извиниться – они подождут до понедельника.
Ну да, так и есть. В дверях стоит Белфорд. И выглядит он неважно.
8:15
Заросший, с мутными глазами – любимый явно не спал всю ночь. Скромный костюм измят и окровавлен, губы и нос отекли, волосы непричесаны – наверное, впервые за взрослую жизнь. Левая ладонь и рукав покрыты липкой желтой пакостью: на рассвете он сидел на крыльце, размахивая банановым эскимо, любимым завтраком Андрэ. Вы гасите волну раздражения, понимая, что и сами сейчас не на пике физического потенциала. Прежде чем критиковать Белфорда, нужно хотя бы сходить в ванную и посмотреться в зеркало.
Глаза у отражения красные и припухшие от вчерашних слез. В остальном ничего из ряда вон, не считая филиппинского колорита, вызывающего обычное легкое удивление. Привыкнуть к этому невозможно, сколько ни живи. Благодаря валлийской крови матери вы счастливо избежали приплюснутой широкой переносицы, делающей всех филиппинских женщин похожими на хулиганок – даже тех, у кого гардероб забит черными корсетами и туфлями на высоком каблуке. Миниатюрный точеный носик достался в подарок от матери, однако все остальное – кожа, волосы, губы, разрез глаз – прибыло на генетической барже из Манильской бухты. Детские попытки разобраться в своих корнях окончились крахом: во-первых, вы родились в Окленде, а выросли в Сиэтле, в атмосфере скорее богемной, чем этнической; во-вторых, Филиппинские острова вообще не отличаются самобытностью – национальные особенности сглажены тремя веками испанского господства, пятью десятилетиями сидения в тени американского стального крыла, японской оккупацией, китайской эмиграцией и двадцатью годами радикальной диктатуры. Более того, родина ваших предков – единственная азиатская страна, колонизированная еще до того, как в ней сформировалось централизованное правительство, не говоря уже о развитой культуре. Будучи подростком, вы нашли удобное решение проблемы самоопределения: забыть про внешнюю обертку и сосредоточиться на содержимом – стопроцентной женщине-янки. Что ж, когда люди не видят в вас американку, это еще можно понять; но куда деваться от зеркал, которые словно говорят: «Кого ты пытаешься обмануть?» Действительно, кого?
Умыться, почистить зубы, взбить волосы, опорожнить мочевой пузырь (ни намека на проклятый запах спаржи), бросить еще один взгляд в зеркало. Фланелевую пижаму нужно снять! Пижама летит на пол – и тут же снова оказывается на плечах.
Уж лучше неряхой, чем нагишом, думаете вы, возвращаясь к своему кавалеру.
Белфорд лежит на кровати, закрыв глаза; в его лице столько скорби, что хватит на три итальянские оперы и еще останется экзистенциалисту на бутерброд. Вы ложитесь рядом – только чтобы утешить, ничего такого! Как будто Белфорд не может утешиться с застегнутой ширинкой. Его возбуждение растет у вас под рукой – дай бог суммам на ваших счетах так расти! Ага, пора фиксировать прибыль. Глаза Белфорда распахиваются, он не может поверить в такую смелость. Вы и сами в нее едва верите: щеки горят пунцовым огнем, фланелевые штанишки съезжают до колен – наездница седлает жеребца. Опа! Чуть-чуть мимо цели. Еще сантиметром южнее, и вы отправились бы, образно говоря, по стопам Энн Луиз. Приподняться, подвинуться. Вот теперь порядок – ракета зашла в пусковую шахту. Зубы прихватывают нижнюю губу, мышиный писк рвется наружу… Признайтесь, Гвендолин, – это то, чего вам не хватало!
Выгнув спину, запрокинув голову, обхватив руками собственные груди, гарцуя и ерзая, вы победоносно въезжаете в утро. Прогулка весьма недолгая, да и не такая уж приятная, но в конце попадаешь куда нужно. Таков Белфорд как любовник – дешевое средство передвижения.
8:40
Кью-Джо утверждает, что вы никогда не испытывали настоящего оргазма. Откуда ей знать? Даже если бы она подслушивала у замочной скважины – стоны и крики не в вашем стиле. С другой стороны, не исключено, что она права: откуда вам знать? Лишь потому, что на определенной стадии соития возникает ощущение, будто погружаешься в кипящий куриный жир, а потом чувствуешь легкий стыд и желание помыться… может, это вовсе не оргазм?
Арабско-еврейский ресторанчик, открытый прямо напротив штаб-квартиры ООН…Звучит как начало анекдота…В действительности этот ресторанчик – ось, вокруг которой вращается действие одного из сложнейших и забавнейших романов Тома Роббинса.Здесь консервная банка философствует, а серебряная ложечка мистифицирует…Здесь молодая художница и ее муж путешествуют по бескрайней американской провинции на гигантской хромированной… индейке!Здесь людские представления о мироустройстве исчезают одно за другим – как покрывала Саломеи.И это – лишь маленькая часть роскошного романа, за который критика назвала Тома Роббинса – ни больше ни меньше – национальным достоянием американской контркультуры!
Книга знаковая для творческой биографии Тома Роббинса – писателя, официально признанного «национальным достоянием американской контркультуры».Ироническая притча?Причудливая фантасмагория?Просто умная и оригинальная «сказка для взрослых», наполненная невероятным количеством отсылок к литературным, музыкальным и кинематографическим шедеврам «бурных шестидесятых»?Почему этот роман сравнивали с произведениями Воннегута и Бротигана и одновременно с «Чужим в чужой стране» Хайнлайна?Просто объяснить это невозможно…
Официально признанный «национальным достоянием американской контркультуры» Том Роббинс потрясает читателей и критиков снова.…Азия, «Земля обетованная» современных продвинутых интеллектуалов, превращается под пером Роббинса в калейдоскопический, сюрреальный коктейль иронически осмысленных штампов, гениальных «анимешных» и «манговых» отсылок и острого, насмешливого сюжета.Это – фантасмагория, невозможная для четкого сюжетного описания.Достаточно сказать только одно: не последнюю роль в ней играет один из обаятельнейших монстров японской культуры – тануки!!!
Официально признанный «национальным достоянием американской контркультуры» Том Роббинс вызвал этим романом в 2000 грандиозный скандал, ибо посягнул на святое – классические штампы этой самой контркультуры!Агент секретной службы, который в душе был и остается анархистом…Шаманы языческих племен, налагающие на несчастных белых интеллектуалов странные табу…Путешествие на индейской пироге, расширяющее сознание и открывающее путь в иную реальность…То, что вытворяет с этими нонконформистскими канонами Том Роббинс, описать невозможно! (Такого грандиозного издевательства над «кастанедовскими» штампами еще не было…)
Принцесса в изгнании – и анархист-идеалист, постоянно запутывающийся в теории и практике современного террора… Съезд уфологов, на котором творится много любопытного… Тайна египетских пирамид – и война не на жизнь, а на смерть с пишущей машинкой! Динамит, гитара и текила…И – МНОГОЕ (всего не перечислить) ДРУГОЕ!..
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.