Song for lovers - [3]

Стеклов ей сказал: «Не бегай за мной, а? Даже если бы ты скупила весь магазин Sisley и Benetton, это ничего бы не изменило. Понятно?»

Ей было непонятно. И даже невозможно было вообразить, что так легко рушится ВСЕ и земля выворачивается из-под ног и нагло смеется.

Зазвонил телефон и Маша встала, но вместо того, чтобы брать трубку, пошла к шкафу, где пылились всякие ненужные теперь вещи. Вытащила оттуда протертые до белизны джинсы, в которых ходила два года назад и темно-зеленую футболку младшей сестры Катьки. Носки валялись там же, в углу. Потом Маша выгребла из сумочки ключи и две бумажки по десять рублей. Влезла в папины садовые кроссовки, серые от засохшей грязи. И хлопнула дверью.

Дождь встретил ее пузырями в лужах. Густой летний воздух опьянил запахом трав и цветов. Свежие сизые гроздья сирени пронзительно дышали и росли, топорщась. Маша постояла на крыльце и пошла по улице. Было уже темно, и фонари отражались в масляно блестевшем асфальте желтыми кляксами. Маша шла по лужам, кроссовки скоро промокли и почернели. Тугие частые капли дождя смешивались со слезами и стекали за шиворот. В голове вертелось, как склеенная лента: «…ничего бы не изменило… ничего бы не изменило…»

Маша дошла до остановки и села на скамейку под навес. Свет от киоска уютно лежал на пронзительно-черном асфальте. Маша поежилась. Волосы слиплись сосульками, а кроссовки отсырели настолько, что тянули ноги вниз и прилипали к асфальту. Подошла женщина, спросила, сколько времени.

– Одиннадцать, – ответила Маша.

Женщина показала пальцем на киоск.

– Деньги носют… Вон в той сумке у них кошелек…

Маша вытянула шею, увидела сумку. Из вежливости кивнула.

– Деньги складывают и несут, – продолжала женщина – Я тут сколько лет живу… тридцать… они все носют.

Маша усомнилась, что все тридцать лет киоскеры носили здесь деньги. Но решила промолчать.

– Сорок лет уже живу, – женщина показывала пальцем на киоск – А у них столько денег, куда им столько…

«Алкоголичка…» – подумала Маша.

– А у меня сумку разрезали, – вдруг доверчиво поделилась женщина – Вытащили паспорт и пенсионное…

Голос у нее задрожал:

– Два года хожу…

– Паспорт восстановить можно, – сказала Маша.

– И пенсионное… Паспорт – пять тысяч…. Пенсионное – шесть… Денег нету.

Женщина развела руками и забормотала:

– Сын, гад, из дома гонит. Говорит, пенсию получила, сука? Забирает деньги и пропивает… Сволочь… Рожа красная, под глазами, – она показала – вот такущие синяки черные, глаз не видно… Выпишу я его к черту… Пойду на Вайнера и выпишу… А потом – в милицию… Посидит – узнает, что почем…

– А сколько лет сыну? – спросила Маша.

– Восемнадцать…

«А Стеклову двадцать, – подумала Маша – А мне семнадцать…»

К остановке подъехал «пятидесятый». Маша встала.

– До свидания.

Женщина беззубо улыбнулась. Маша вытащила из кармана деньги и впихнула женщине в руку. У той глаза стали недоуменные.

– Что?… – растерянно прошамкала она, но, разглядев под светом фонарей две десятирублевки, улыбнулась снова.

Маша заскочила в автобус. Тут было светло и тепло, вдобавок мало народу. Маша огляделась.

Неподалеку сидела толстая бабуля в ситцевом платье и с красным лицом. Полными почерневшими от земли руками крепко держала две сумки с рассадой в коробках из-под молока и кефира. Впереди сидел молодой папаша с замученным бледным лицом, в очках. У него на коленях спала пухлая четырехлетняя девочка в панамке и колготках. Платье в горох было заправлено прямо в колготки. В одной руке девочка крепко сжимала увядшую уже ветку белой сирени. Рядом с ними – бритый наголо мальчик в наушниках. Капли дождя блестели на его шершавой голове. Подошла кондукторша.

– У вас что за проезд?

Маша вздрогнула и растерянно промолчала. Кондукторша ждала.

– Ничего… – пробормотала Маша.

Кондукторша внимательно посмотрела на нее.

– Ну, едь так…

Маша посмотрела на кондукторшу и вздохнула. Кондукторша ответила полуулыбкой неестественно химически-розовых губ. Маша прислонилась горячим лбом к леденящему стеклу. Бритый мальчик оглянулся на нее, сверкнув белесыми ресницами.

Маша вышла в центре. Здесь еще кипела жизнь, прогуливались парочки и вспыхивали фарами машины. Маша пошла по проспекту, не задумываясь, впрочем, куда же она все-таки идет. Дождь все еще шумел и булькал в стоках.

– Здравствуйте, девушка.

Перед ней стояли два парня – один плотный, мордастый, другой постройнее, похожий на Рому Ягупова из Zdob Si Zdub.

– Здравствуйте, – растерялась Маша.

– Чего это вы одна-то так поздно ходите? – спросил мордастый.

Маша неопределенно пожала плечами. Zdob Si Zdub курил и щурился.

– А куда идете? – не унимался мордастый.

Маша опять пожала плечами.

– Пойдемте к нам, – предложил Zdob Si Zdub и засмеялся, видя как испуганно Маша дернулась назад. – Не бойтесь. Мы не маньяки.

Мордастый тоже засмеялся. Маша смотрела то на одного, то на другого и не понимала, что же ей делать.

– Пойдемте, – снова сказал Zdob Si Zdub.

– Нет, спасибо, – отказалась Маша, мгновенно припомнив газетные заголовки типа «Маньяк-лифтер», «Ей было только 16» и так далее.

– Жалко. Очень жалко, – покачал головой мордастый. – Может, вас проводить?

– Не-ет! – поспешно крикнула Маша. Zdob Si Zdub улыбнулся.