Соната Единорога - [19]

– но хватка немедленно разжалась, и ручейная джалла оказалась рядом с Джой. Миндалевидные глаза сверкали от радости.

– Вот! – крикнула джалла. – Вот так мы играем! А теперь твоя очередь!

Джой попыталась было спросить, какая такая очередь, но джалла снова исчезла. Тут у девочки в сознании зазвучал возбужденный голос Турика, наблюдавшего за ними с берега:

– Лови ее! Ну, давай же!

Джой осмотрела водную гладь, отыскала цепочку поднимающихся из-под воды веселых серебристых пузырьков и нырнула.

Джалла тут же метнулась ей навстречу, мускулистая, жилистая, с лоснящейся, едва ли не чешуйчатой кожей. Она не предпринимала ни малейшей попытки убежать – напротив, джалла с радостным бульканьем и урчанием вилась вокруг Джой, выскальзывая у нее из рук. Иногда джалла быстрым, неотвратимым броском сама хватала Джой и утаскивала ее на дно. Она могла оставаться под водой намного дольше Джой, но всегда отпускала девочку, стоило той лишь подать знак, и старательно соразмеряла свою силу и быстроту с возможностями Джой. Они плескались, хохотали и радостно визжали, умолкая лишь тогда, когда начинали искать друг друга под водой. А Турик наблюдал за ними с берега, время от времени пощипывая густой желтый мох, что рос между камнями.

Джой понятия не имела, сколько времени она плавала в компании джаллы. Она остановилась лишь тогда, когда устала до изнеможения и не могла больше играть. Джой плюхнулась на мелководье, чтобы немного отдохнуть. Речная джалла улеглась рядом – правда, она-то даже не запыхалась.

Джалла прикоснулась к груди Джой, потом к своей груди и с улыбкой произнесла:

– Теперь мы сестры.

Джой удивленно моргнула.

– Сестры? Это здорово! Я всегда хотела сестру, но у меня есть только чокнутый младший братец. Его зовут Скотт…

– Ты и я – сестры, – повторила ручейная джалла. – Если я тебе понадоблюсь, приди сюда и позови.

– Хорошо, я приду, – согласилась Джой. – А если я тебе понадоблюсь… – она запнулась, вспомнив ступни джаллы. – Ну что ж, мы сестры, – сказала она. – Я буду знать это.

– Да, – кивнула речная джалла. – До свидания.

Она еще раз притронулась сперва к Джой, потом к себе и без малейшего всплеска ушла в глубину. А Джой долго сидела и смотрела в воду.

Потом Джой оделась и, выжимая на ходу волосы, вместе с Туриком спустилась с холмов. Они уже почти добрались до луга, где паслись единороги, когда Джой увидела прямо перед собой белого единорога. Он стоял в тени огромного валуна. Даже с этого расстояния Джой узнала его глаза.

– Индиго! – крикнула она. – Индиго, подожди!

Белый единорог заколебался и даже шагнул было в их сторону, но потом развернулся и в два прыжка скрылся из виду. Джой попыталась еще раз окликнуть его, но тут же умолкла. Она обняла Турика за шею и произнесла:

– Знаешь, приятель, что я тебе скажу об этом месте, Шей-рахе? Здешние жители так и норовят пропасть!

– Я не стану пропадать, – серьезно ответил Турик. И Джой прижалась лицом к морде жеребенка.

Глава 5

Джой действительно собиралась отправиться домой в тот же самый день. Даже когда Турик ровной рысью вез ее обратно к Закатному лесу, Джой придумывала разные истории, которые можно будет рассказать родственникам, учителям, Би-Би Хуанг и Абуэлите – «Ох, а может, Абуэлите я смогу рассказать, как все было на самом деле?» – на тот случай, если ее все-таки хватятся. Но время здесь было на диво хитрым и ленивым – такое с ней бывало, когда Джой просыпалась до рассвета и, взглянув на часы, с радостью обнаруживала, что идти в школу еще рано и можно поспать часик-другой. В эти предутренние часы к ней приходили самые лучшие, самые удивительные сны. Но в такое утро будильник звенел особенно злобно, и потом Джой до конца дня бывала слегка не в себе. Пребывание в Шей-рахе напоминало эти предрассветные сны, но какая-то часть сознания Джой постоянно пребывала в напряжении, ожидая звонка будильника.

– Я знаю, что должна скучать по дому, – сказала она Ко, – но ведь и вправду трудно скучать по дому, когда не уверен, спишь ты или бодрствуешь.

Как и в снах, проведенные в Шей-рахе дни не делились на часы, минуты и секунды. Джой часто бродила по лесам с Ко и другими тируджайи. Сатир продолжал называть ее дочкой и считал своим прямым долгом опекать Джой и наставлять ее во всем, что касалось Шей-раха. Его многочисленные двоюродные братья и сестры – насколько поняла Джой, все тируджайи были родственниками в том или ином колене, но их родственные связи были настолько запутанными, что даже Ко в конце концов отказался от попыток объяснить их Джой, – так вот, все родственники Ко без малейших колебаний переняли его отношение к девочке. Джой с удовольствием ела фрукты, ягоды и клубни – обычную пищу тируджайи – и осторожно пробовала слегка забродивший черный сок неизвестного ей плода. Самые младшие тируджайи могли впадать в буйство, если выпивали слишком много этого сока, но вообще-то Джой быстро привыкла чувствовать себя в присутствии любого сатира в такой же безопасности, как и в присутствии единорогов. Ко однажды гордо заявил:

– Мы, тируджайи, в чем-то подобны Старейшим. Мы тоже смотрим во все стороны сразу, и вперед, и назад, только не так далеко.