Уж лучше, считал он, заниматься животными, поставить целью создание идеальной формы — искусственной, порой немыслимой в природе. В этом есть некая печальная чистота, божественная свежесть первотворения. И он с холодной усмешкой наблюдал садизм любителей животных, прощал им безумные попытки добиться чистоты породы, ибо считал таких людей трагическим символом этого мира и человека в нем.
Ноябрьским вечером прошлого года к нему заглянул торговец собаками. Его лицо, по-видимому из-за хронической болезни почек, напоминало высохший мандарин.
— Только что случилось нечто ужасное, — смущенно заговорил он. — Я пошел в парк и спустил мою суку породы доберман с поводка. В парке было плохо видно из-за тумана. Не успел я и глазом моргнуть, как на нее уже залез бродячий пес. Я кинулся к ним, разъединил и так избил эту скотину, что она едва держалась на ногах. Навряд ли бродячий пес сделал свое дело, но знаете, по иронии судьбы, может, и успел.
— Сам виноват, что прошляпил. Ты ведь торговец — не следовало спускать с нее глаз.
— Ах, какой стыд! Рассказать кому — не поверят. Вот скотина, в одну минуту потерял из-за нее четыреста, а то и все пятьсот иен. — Желтые губы торговца жалобно скривились.
Чувственная собака, втянув голову, виновато глядела на страдающего болезнью почек торговца.
Торговец намеревался продать эту суку при его посредничестве. Но он, опасаясь за свой престиж, настойчиво убеждал торговца воздержаться от продажи, поскольку может родиться нечистокровный щенок. Тем не менее торговец, выждав некоторое время, продал добермана — так как нуждался в деньгах. Спустя несколько дней покупатель привел собаку к нему домой, сообщив, что на следующий день после покупки она родила мертвых щенков.
— Слышу, собака жалобно скулит, — рассказывал он. — Служанка отворила ставни и выглянула наружу: собака, должно быть, только что ощенилась и пожирала детенышей. Спросонья я никак не мог взять в толк, о чем говорила служанка… Мы даже не знали, сколько щенков было. Служанка видела, как та поедала последнего. Я сразу же вызвал ветеринара. Тот осмотрел добермана и сказал: торговцы обычно без предупреждения не продают покрытых собак; по всей видимости, роды были ненормальные; не исключено, что ее покрыл бродячий пес и ее жестоко потом избили, а может, у этой собаки привычка поедать своих щенков.
Выслушав ветеринара, мои домашние возмутились и потребовали, чтобы я возвратил собаку. Бедняжка, на нее жалко смотреть.
— Ну-ка поглядим, — он бесцеремонно подхватил собаку и потрогал сосцы. — Я думаю, она уже рожала до этого и кормила щенков. На этот раз она их съела лишь потому, что родила мертвыми. — Он говорил бесстрастно, хотя жалел собаку и негодовал про себя на бесчестный поступок торговца.
Случалось, и в его доме появлялись на свет беспородные щенки.
Если во время путешествия в одной комнате с ним оказывался мужчина, он, как правило, изнывал от бессонницы. Он не любил, когда в его доме ночевали мужчины. У себя он держал исключительно сук, хотя это и не было связано с его неприязненным отношением к мужчинам. Мужчины казались ему нудными и всегда чем-то недовольными. К своим собакам для продолжения породы он допускал лишь самых породистых самцов. Но сам их не держал. Породистые самцы стоили больших денег, да еще надо было их рекламировать, а мода на ту или иную породу собак часто менялась, и ему не хотелось втягиваться в конкуренцию и подвергать себя риску. Однажды торговец собаками показал ему японского терьера — знаменитого кобеля-производителя. Этот терьер по целым дням спал на матраце на втором этаже. Стоило его взять на руки и принести на первый этаж, как он по привычке уже считал, что привели суку. Не кобель, а старая опытная проститутка. Шерсть у терьера была короткая, и его мужское естество настолько бросалось в глаза, что даже он смущенно отвернулся. Но не это было главной причиной, почему он не держал самцов. Дело в том, что его страстью было принимать роды и растить щенков… Он держал суку из породы бостонтерьеров со странным характером. Она рыла ходы под старой бамбуковой изгородью, во время течки перегрызала ремень, на который ее привязывали, и убегала из дома, поэтому было заранее ясно, что принесет она беспородных щенков. Когда его разбудила служанка и сообщила, что бостонтерьер вот-вот ощенится, он, словно заправский ветеринар, тут же потребовал:
— Принеси ножницы и гигроскопическую вату. И сними с бочонка из-под сакэ соломенную покрышку.
Было начало зимы. На освещенном утренним солнцем дворе лежала собака и, тихонько виляя хвостом, умоляюще глядела на него. Роды уже начались, и он увидел, как на свет появляется похожий на баклажан пузырь. Внезапно на него нахлынуло чувство, похожее на угрызения совести.
Собака щенилась впервые и, по-видимому, не понимала, что с ней на самом деле происходит.
«Не ведаю, что это со мной творится, но кажется, что-то неприятное. Как же мне быть?»- смущенно говорили ее глаза, но в них не было чувства ответственности за то, что она делает, — лишь робкая готовность отдать свою судьбу в руки человеку.
И он вспомнил их отношения с Тикако лет десять тому назад: когда она продавала ему себя, на ее лице было в точности такое выражение, как у этой собаки.
