Сон - [2]

Вот тип в балахоне поднял руку, и площадь смолкла.

- Смотрите! - говорит Черный. - Вот что ждет избранных мной! - и широким жестом указывает на казненных (а их много очень. И тут представлены, наверное, все виды казней, про которые я слыхал).

- Смотрите и ужасайтесь! Все они умирают невинно и без суда! Я, только я решаю их судьбу! Я и рок! Вашу судьбу! Сейчас еще один из вас придет сюда! И помните, что ни один из вас не избежит казни, сейчас или позже! Ни один! Так пусть придет ко мне тот, на кого я укажу!

И плавным величественным жестом показывает на огромный барабан, вроде лотерейного, то есть он и есть лотерейный. И вынимает из барабана шарик, поднимает его и кричит:

- 228! Пусть все поднимут свои таблицы и пусть каждый смотрит на число у своих соседей! 228! 228!

Движение в толпе, недалеко от меня возникает возня и из толпы выталкивают подростка в светлой рубашке. Парнишка испуган и пытается скрыться в толпе, но его не пускают, выталкивают, подгоняют к самому эшафоту, и черные молодцы подхватывают его и подводят к главному, крепко держа мальчика за руки.

- Ну что ж, вот и еще один, - удовлетворенно говорит Черный и, приподняв подростку подбородок, смотрит ему в лицо. - Дети - это хорошо... Дети беззащитны и бесправны. Захотел - погубил, не так, так иначе. И... ладно. Готовьте его.

Мальчика тащат в сторону, сноровисто раздевают и ставят около положенного верхним концом на какую-то приступочку распятия. Черный, не глядя, поднимает жезл и произносит:

- Ну, снова спрашиваю: есть среди вас охотники выйти сюда добровольно и заменить этого? (небрежный жест через плечо), - Все равно все там будете, не раньше, так позже. Итак? Я считаю до десяти! Раз! Никто не пожалеет беднягу? Два! Смотрите! Три!..

А мальчик... смотрит прямо на меня... В упор. _Т_а_к_ смотрит... А в самом деле, если все равно, так...

А Черный тоже смотрит. И ухмыляется, потому что видит, что я очень боюсь. Очень.

А мальчик опускает глаза.

А Черный пожимает плечами и усмехается, потом ставит свой дурацкий фонарь и говорит:

- Ну так как? Четыре! Пять! Шесть!

А мальчик уже ни на кого не смотрит. Смотрит себе под ноги.

А Черный расхаживает взад-вред и всякий раз, разворачиваясь, бросает взгляд... на меня. И считает.

- Семь! Восемь!

А эти... уже уложили парня навзничь.

- Девять!

А я уже рядом. Только по-моему, я там оказался каким-то непонятным образом, не шел, а так. Может, сам Черный это и устроил.

Мальчика отпустили и он, дрожа, одевается. А Черный, ухмыляясь, смотрит на меня.

- Что же, прошу. Добровольцам почет. Ну, вы видели? Нашелся доброволец! Сам вызвался и правильно! Все равно все тут будете!

И издевательски:

- Ну-с, прошу... доброволец! Твое-то число - человеческое?.. Ну, ладно.

Короче, очень скоро я смотрю на него сверху вниз, хотя, как не странно, боли не испытываю. Вернее, есть какое-то представление о боли... впрочем, это трудно объяснить.

А он вдруг смеется:

- Нет, вы посмотрите на него! Герой!

Черный поднимает фонарь и с ним подходит вплотную, рассматривает, паясничает.

- Во, видали! Нашел-таки человека, каков? Все смотрите! Бла-ародный! До-обрый! Чувствительный такой! Герой! А?!

Оглядывается, широко поводит фонарем:

- Все видят? Сегодня удачный день! Есть доброволец! Есть идиот с чувствительной - но очень глупой! - натурой! Есть некто, кто пришел, ни в чем не успел разобраться и полез на рожон! Смотрите!

Снова ставит фонарь, спускает с плеча сетку и зачем-то трясет передо мной, а потом тыкает меня жезлом.

- Ну ты... Ты что же, вообразил себя спасителем? Или, чего доброго, Спасителем с большой буквы? Книжек начитался или сам по себе дурак? Комплексы, глупости вроде того, что дети - чистые души и цветы жизни? Комплекс жертвы? Мазохизм? Тебе бы к психиатру или психоаналитику, а ты сюда? Гер-рой... Претерпеть за ближнего? А ты его знаешь, этого ближнего? А может, ему поделом? Ты думаешь, сюда хоть один напрасно попал? Ты видел, как они его вытолкнули? И еще рады были, потому что, во-первых, не на них выпало, а во-вторых, интересно! А про него ты что знаешь? Может, он тебя бы сам с радостью того?.. Слушай, а может у тебя и правда заскок на идее искупительной жертвы? Тогда должен тебя разочаровать - ты никого не спас! Никого! Тут все обречены - не раньше, так позже! И себя погубил! Ты хоть понимаешь, что навесил на себя с полдюжины смертных грехов? Гордыня! Самоубийство! Богохульство! Да-да, и богохульство тоже; думаешь, я не понимаю, что распятие для тебя - не просто казнь? Да вы, добровольцы все думаете о сходстве с этим самым... не так, что-ли? Ты думаешь, случайно я эту штуку приберегаю под конец? Девять из десяти добровольцев жмутся при виде всего прочего, на кол, колесо, крюк не идут ведь! А те, кто идут все равно подспудно ассоциируют себя с... с тем же, с кем и ты! А мальчишку, мальчишку-то я, думаешь, случайно выбирал? Тут дело верное - женщины, дети, да еще в сочетании со столбом в виде буквы "Т" - наживка пренадежная! Не так? Тогда, чего ж ты не вылез раньше? Вон какой выбор был! Думаешь, всем этим не страшно было? Не больно? Или ты сострадаешь только выборочно? Тогда это хуже равнодушия! Тогда ты вылез ради самолюбования! Они-то тебя не волнуют! Не так? Так что - никому от твоей глупости лучше не стало, а сам!.. Вот, если бы ты подождал еще немного, узнал бы, что т ы как раз мог убираться отсюда! Ты думаешь, тебя запомнят хотя бы? Будут вспоминать: "Ах, это тот, что спас мальчика, пожертвовав собой!"? Что ты попадешь в анналы, на твоем примере будут воспитывать подрастающее поколение? Дудки! Скажут только: "Дурак, сам напросился!", как говорится, "скажут - гикнулся Брезенчук, а больше ничего не скажут". Ну что?