Сон Видящей - [4]

– Меня интересует общее развитие проекта и его дальнейшая безопасность, – он подарил Торнфельду взгляд, и Гарри с трудом подавил раздражение. Щенок, ему и семнадцати нет, а Фреймус назначил его руководителем проекта! Прощай, карьерная ступенька, ты мне нравилась. Прощай и ты, круглая сумма на банковском счету. А теперь опять тянуть беспокойную лямку водителя и телохранителя. Зачем шеф его сдергивает с места, где он уже корни пустил и готовился листву выбросить? Затем, что старине Торнфельду привалила работа по профилю, к гадалке не ходить, – а это значит бессонные ночи, разъезды, краткая дрема в самолетах и поездах и постоянные проверки безопасности.

– Что ж, займемся делом, – сказал Фреймус. – Мистер Пайл, мы в состоянии провести ритуал этой ночью?

– Ритуал вызова, сэр? – спросил Кристофер с ужасом. – Без подготовки? Вы же не привезли последнюю печать? Или привезли?!

Пайла бросало от разочарования к надежде, от ужаса к восторгу, как щепку в разыгравшемся прибое.

– Эта проблема скоро решится, – сказал колдун. – Круг вызова не разрушен, источник цел, носители печатей в порядке и способны работать. Не вижу проблем в том, чтобы частично открыть врата.

– Но, сэр… мы до сих пор не выяснили, что произошло той ночью, – робко возразил Кристофер. – Когда нарушители проникли на седьмой уровень, вся измерительная аппаратура вышла из строя. Слепцы, то есть носители печатей, и источник целы, однако руины Каэр Сиди сильно пострадали. Так же серьезно повреждены перекрытия вплоть до четвертого уровня, рабочие еще не закончили разбирать завалы, сохраняется угроза обрушения. Потребуется несколько месяцев, чтобы устранить все повреждения и запустить проект «Чертог».

– У нас нет даже лишнего дня, Пайл, – колдун встал. Торнфельд отметил, что его костюм, скроенный по фигуре, висел мешком. – Этой ночью мы проведем ритуал вызова, – он направился к двери, Кристофер с Гарри подскочили следом. – Да, эти нарушители… Вы их нашли?

Гарри покачал головой:

– Ни следа. Судя по записям внешних камер, крылатая тварь выбралась через лифтовую шахту. Но остальные исчезли. Может, их унесла подземная река? Там же полости тянутся километров на пятьдесят.

– Вот видишь, мой мальчик, с кем приходится работать, – со вздохом сказал колдун, обращаясь к Адонису. – Это не тварь, а ледяная химера, Гарри, уж ты-то должен знать. Ты же видел малыша Калеба в обоих обликах.

Блэквуд ответил препаскудной усмешкой – понимающей и снисходительной.

– При всем уважении, сэр, ледяная химера была значительно меньше, чем то создание, – заметил он. – Да, внешнее сходство есть, но скорость, сила… оно уничтожило несколько сторожевых големов. Вряд ли это был Калеб.

– Растет малыш, – задумчиво сказал Фреймус, – рвется с привязи. Пора его приструнить.

Колдун щелкнул пальцами, и Гарри невольно обратил внимание, что ногти у шефа неестественно розовые.

– Что ж, давайте выясним, чего хотел добиться Марко Франчелли от слепцов.

«Какой Марко Франчелли?» – подумал Торнфельд, шагнув следом за шефом в лифт.

* * *

Паром из Бергена в Ньюкасл уходил в ночь. Бьорн купил билет, выгребя всю заржавленную мелочь из сумки. Кассир невозмутимо выдал ему квиток, Бьорн прошел на посадку и забился в самый угол большого холла, где толпились пассажиры. Денег хватило еще на бутылку ледяной воды и пончик.

Парочка рядом пила кофе, этот запах разом воскресил старые воспоминания. Кристин на кухне, ее седые волосы сверкают в утреннем солнце, она варит кофе и переругивается с телевизором. Люсеботн, бабушка, каникулы – как давно это было! Где тот нескладный парень, сходивший с ума от истории, и яростный интернет-спорщик, куда унесла его холодная вода?

Бьорн откусил пончик и застыл – давно забытый вкус ударил его в самое сердце.

Он нащупал последнюю монету, поднялся и как слепой – сквозь шумную веселую толпу, почти на ощупь – пробрался к телефону-автомату. Паром еще не отплыл, они были в зоне приема норвежских операторов, Бьорн набрал номер как помнил – а он, оказывается, так много помнил, так много сохранил подо льдом.

Трубку долго не брали, гудки один за другим летели в пустоту, в черноту берега, в слабое мерцание неба, и он собрался уже оборвать вызов, когда на том конце ответили:

– Алло?

Слабый, усталый женский голос. Бьорн Эгиль стиснул трубку, пол под ногами качнулся – паром отплывает. Паром, что же еще.

– Алло, слушаю?

А что слушать, если ему нечего сказать? Здравствуй, ба, это я, твой блудный внук? Я вернулся изо льдов, из звенящей глухоты гор, слепящего снега? В моих глазах лед, а в сумке холод и чистота первых времен, еще до рождения Солнца? Я забыл человеческий алфавит, мои губы смерзлись, а язык в силах сказать только слово «вечность»?

– Алло? – голос дрогнул, в нем что-то задышало, раскрылось, как цветок утром, как белый крокус в черной земле – это была надежда. – Алло… это ты? Бьорни, малыш, это ты?!

Бьорн дернулся, рука его, теребившая замок сумки, сама по себе отщелкнула замок, нырнула внутрь. Пальцы коснулись ледяного свертка, юноша выпрямился, сказал чужим сдавленным голосом:

– Простите, я ошибся номером. – Он уронил трубку на рычаг, но оттуда успело вытечь слабым радостным вздохом: