Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI - СХХ. - [3]

– А ведь там как раз было нечто подобное, – сказала матушка Цзя госпоже Ван.

Пришла Фэнцзе и, поприветствовав матушку Цзя и госпожу Ван, спросила:

– Вы хотели мне что-то сказать, бабушка?

– Помнишь, как в позапрошлом году на тебя нашло наваждение? – обратилась к ней матушка Цзя.

– Очень смутно, – ответила Фэнцзе. – Помню только, что потеряла власть над собой, хватала что под руку попадет, бросалась на всех, хотела убить, дошла до полного изнеможения, но остановиться не могла.

– А как стала поправляться, помнишь? – снова спросила матушка Цзя.

– Как будто услышала чей-то голос, а чей – не знаю, и слов не припомню.

– Наверняка все это дело ее рук, – сказала матушка Цзя. – С ними случилось то же, что с женой хозяина закладной лавки. Какая негодная женщина! А Баоюй считал ее приемной матерью! Хвала богу, буддийский монах и даос спасли мальчику жизнь. А мы их так и не наградили.

– Что это вы, бабушка, вдруг вспомнили о нашей болезни? – поинтересовалась Фэнцзе.

– Спроси мою невестку, – ответила матушка Цзя.

И госпожа Ван начала:

– Муж рассказал, что приемная мать – женщина злая и к тому же колдунья. Как только это выяснилось, ее забрали в Приказ парчовых одежд[3], а потом передали в ведомство наказаний. Преступница приговорена к смертной казни. А донес на нее не то Пань Саньбао, не то еще кто-то. Имени точно не помню, знаю только, что человек этот продал свой дом владельцу закладной лавки втридорога, а потом стал требовать еще денег. Хозяин, само собой, отказался их дать. Тогда Пань Саньбао за крупную сумму сговорился с колдуньей, она пришла в дом хозяина лавки, где часто бывала, сотворила заклинание, после чего жена хозяина все в доме перевернула вверх дном. А колдунья, как ни в чем не бывало, заявилась к хозяину и пообещала вылечить его жену. Взяла немного жертвенных бумажных денег, фигурки лошадей, сожгла их, и больной стало легче. Знали бы вы, сколько денег она взяла за лечение! Не подумала, что Будда все видит и знает и злодеяние ее раскроется. Так и случилось. В тот день она в спешке обронила узелок, а хозяйские слуги его подобрали. В узелке оказалось множество вырезанных из бумаги человеческих фигурок и четыре каких-то странных пахучих пилюли. Пока слуги рассматривали находку, старуха вернулась искать узелок. Тут ее и задержали. Стали обыскивать и нашли коробочку. Открыли, а там – два голых демона, вырезанных из слоновой кости, и семь покрытых киноварью иголок для вышивания. Старуху тогда отправили в Приказ парчовых одежд, и на допросе она призналась, что к ее услугам прибегали многие женщины и барышни из знатных семей. Дома у нее нашли вырезанных из дерева злых демонов и коробочки с благовониями, нагоняющими тоску. Мало того. В тайнике за каном обнаружили фонарь с изображением семи звезд, а под фонарем – несколько сделанных из травы человечков – у одних головы стянуты обручами, у других из груди торчат гвозди, у третьих на шее замки. Шкаф весь завален фигурками, вырезанными из бумаги, а под ними – счета, – из них ясно, кому и за какую плату старуха оказывала услуги. Столько денег ей передавали на масло и благовония, что и не счесть.

– Теперь все ясно, – вскричала Фэнцзе. – Это она навела на нас порчу! Потом, когда я уже выздоровела, не раз видела, как эта колдунья приходила к наложнице Чжао за деньгами. Увидит меня, побледнеет, глаза забегают, как у воровки. Смотрела я на нее и думала – в чем дело? А оно вот, оказывается, в чем. Что же, все ясно. Кому-то завидно, что я заправляю всеми хозяйственными делами в доме, вот и хотели меня извести. Но Баоюя за что? Чем он виноват? И как можно было дойти до такой жестокости!

– А Баоюя за то, – заметила матушка Цзя, – что он – мой любимец. Не Цзя Хуань, а он. Разве не может такого быть?

– Жаль, что колдунья в тюрьме и нельзя ее вызвать сюда, допросить. А без доказательств наложница Чжао ни в чем не признается. Так стоит ли затевать скандал? Ведь дело очень серьезное. Как бы нам не попасть в неловкое положение! Когда-нибудь и наложницу Чжао настигнет кара, и тогда она сама все расскажет.

– Ты, пожалуй, права, – согласилась матушка Цзя. – В таком деле без доказательств никак нельзя. Но милосердный Будда все видит. Разве не помог он Фэнцзе и Баоюю? Ладно, дело прошлое, не надо больше о нем вспоминать. Поужинайте со мной, а потом вместе домой пойдете!

И матушка Цзя распорядилась подать ужин.

– Ну что вы, бабушка, о нас беспокоитесь? – улыбнулась Фэнцзе и велела девочке-служанке, стоявшей в ожидании приказаний, нести еду.

В это время вошла Юйчуань и обратилась к госпоже Ван:

– Господин Цзя Чжэн ищет какую-то вещь и просит вас, госпожа, сразу после ужина прийти и помочь ему.

– Не задерживайся, – сказала матушка Цзя госпоже Ван. – Может быть, у твоего мужа какое-нибудь важное дело.

Не успела госпожа Ван вернуться к себе, как сразу же нашла то, что искал Цзя Чжэн. Они завели разговор о разных пустяках, и Цзя Чжэн, как бы между прочим, осведомился:

– Инчунь уехала?

– Уехала. Знаешь, она все время плачет. Говорит, что господин Сунь жесток и невыносим.

И госпожа Ван рассказала мужу все, что слышала от самой Инчунь.