Сон о золотых рыбках - [4]

Колени Андрея и Ани соприкасались. Она не замечала, что короткий халатик распахнулся, ему видны плавки, хотя это только казалось. Не мог отвести глаз от коленей, и краснел, как клюквенный сироп. При свете красного фонаря этого никто не мог видеть. Шёл процесс получения фотокарточек для школьной стенгазеты. Эксплуатировала сестра брата нещадно, давая здания «сфотать» курильщиков, прогульщиков и несанкционированные поцелуи на школьных вечерах.

Перед Новым годом родители Ани и Графа уехали к родственникам, разрешив детям отметить праздник по-взрослому. Родители решили, что чада должны идти в ногу со временем, ведь ребята выросли, а запреты сделают нервными и глупыми. Могут дети подпасть и под влияние нехороших подруг и товарищей. Соклассников Ани и Виктора предложение побалдеть перед каникулами встряхнуло. Не все смогли перешагнуть родительский барьер запрета, но вечером на квартире Вельяминовых собралась весёленькая компания из семи девушек и шести юношей. Закуски принесли из дома, купили только шампанское и сухое вино. Домашний самогон Вельяминов предусмотрительно развёл до пяти градусов сиропом брусничного варенья.

– Андрей! Неси фужеры, – требовала Анна мягким бархатным голоском. – Мальчики, стулья расставляйте. Девочки, промойте грибы, заправьте сметаной. В зале юноши опутывали сосновую ёлку ещё одной электрической гирляндой, разложили стол и принялись придавливать к полу тарелками и бутылками. Моргала разноцветными огоньками гирлянда, ворковал магнитофон, Граф щёлкал затвором «Зенита» с мощным объективом.

– Андрей, не забудь ножи. …Салфетки в ящике трельяжа, – гоняла хозяйка гостя, осматривая остывший торт, будто без него Новый год не придёт в городок Тасино.

За столом Аня села рядом с Андреем и следила, чтобы ел самое вкусное и меньше пил самодельного вина. Вот такой заботливой и чуткой была в тот вечер. Это огорчало Жанну Косичкину, сидевшую слева от Листовского, пытавшуюся оказывать знаки застенчивого девичьего внимания. Уставшие от еды и танцев, молодые люди интенсивно засобирались в клуб.

– А я? – притворно удивилась Аннушка, глядя Андрею в глаза. – Я – не Золушка. Давайте вместе убирать…

– Мы зайдём, – сказал Иван Басандайкин. – Поможем. …Утром…

– Когда придёте? Торт состарится. Девочки, вы-то куда? Я так не согласна…

– Мне – домой, – сказала Жанна. – Только до часа разрешила мама. Проводи меня, Андрей… У нас там такие собаки.

Листовский вышел со всеми, но споткнулся у калитки и воткнулся головой в сугроб. Его подняли. Жанна отряхнула шапку. Генка Лыжин отряхивая пальто, сказал Графу:

– Ему нужно отдохнуть. …Дойдёшь?

– Он дошёл, – сказал Граф. – Повели к нам. Пусть поспит.

Андрей видел, как силач Толя Бирюков подхватил Жанну на руки и понёс. Его ввели в кухню и столкнули на руки Ани. Андрей повесил пальто, хотел причесаться, но вместо своего отражения в большом зеркале увидел пунцовые губы, курносый носик с капельками пота. Губы девушки оказались властными нетерпеливыми. Было жутко приятно и по-праздничному хорошо. Он тронул её пушистую мягкую кофту и очень удивился, ощущая волнительность Ани. Даже зубы стали постукивать о зубы, а под ложечкой в животе распространилась космическая невесомость. Андрей забыл, что надо дышать, моргать и быть нестерпимо счастливым. Он потерял себя, но нашёл славную девушку, которая не задавака и очень храбрая, вдруг захотевшая при нём переодеться. Она бесконечно долго снимала с себя одежду. Он тактично отвернулся. Слушая магнитофон.

Было жарко и темно. Они не знали, как правильно быть взрослыми, но пытались узнать, ведь это часто показывали по местному телеканалу поздно ночью, хотя одно – видеть и слышать, а другое – попытаться войти в новую ситуацию жизни. …Они огорчились. Ожидали чего-то сказочного. Было волнение, но великой радости не испытали. Проверили так ли всё чудесно, как пишут в новых книжках, как показывают по видеоканалу. Мудрая Анечка повесила на входную квартирную дверь замок, чтобы с улицы показалось, что «все ушли».

– Ложись на мамину кровать. Что стоишь? Я свет погашу. …Это всё мне? – удивилась девушка, дыша шампанским и пельменями. – Если как-то уменьшить. Что-то боязно. Я только потрогаю. Я впервые вот так… подержу… и разберусь. – магнитофон, хотя и трудился посредством нагревания своих радиоламп, но звучание имел чистое и звонкое. Тактично умолк, а его левая пустая кассета страстно завращалась, перемалывая душную полутьму спальни, настоянную на запахах кухни и умирающей в зале сосенки, увешенной сверкающей «чепухой». – Я давно решила. Я мечтала о тебе. Представляла нас. …Спасибо. Я тоже ещё ни с кем не была так… Мне нравится. А тебе? Ну, вот теперь всё. – равнодушно проговорила Аня. – Значит всё, – повторила вызывающе и зло. Теперь не страшно. Так просто. Девки говорили, будто бы больно. …У меня ничего не получается. Ты давишь сильно.. Какая-то волна накатила. А у тебя? …Тоже? Почему-то неприятно стало.

Андрей хочет сказать, что ему противна близость, но боится обидеть Анечку. Ему кажется, что бредёт по горячему рыхлому песку. Прилагает усилия, но оглянувшись, понимает, что топчется на месте. А что дальше должно быть? Спрашивает себя. Не знает ответа. Не знает, как должен поступить.