Сон над бездной - [40]

– Ну а это откуда тебе известно? Снова от моей мутер?

– От него самого.

– От кого?

– От Олега Гиза, – Злата как ни в чем не бывало потрепала Богдана по щеке, еще горевшей от оплеухи. – Кстати, у него опять новая машина. На этот раз «Лендровер».

– Я его видел утром у ворот, – сообщил Богдан. – Что-то больно рано он сюда заявился.

– А самого-то тебя куда утром носило?

– Тебе правда интересно?

– Да, мне интересно, куда это на заре срывается мой любовник.

– А-а, значит, ты сама не спала.

– Я спала. Потом проснулась. А тебя след простыл.

– Я давно хотел посмотреть на тот дом в долине.

– Какой еще дом?

– Священника, ну где, как рассказывают, тот мальчишка, сын графа, зарезал ту девку.

– И ты отправился на это смотреть после того, как мы… после того, как провел ночь со мной?

– Да. Что ты на меня так уставилась, Злата?

– Ничего. Надо же… А ведь я тебя, оказывается, совсем не знаю, племянничек.

Глава 14 ЭКСКУРСИОННЫЙ МАРШРУТ

Сергей Мещерский искренне недоумевал: по всем законам логики, оперативное рвение местных детективов к вечеру должно было несколько поутихнуть, поисковый накал снизиться – в конце концов, свое слово должна была сказать простая человеческая усталость. Ан нет. К шести часам во двор замка лихо зарулили сразу две машины с мигалками. Андрея Богдановича Лесюка уже во второй раз за эти сутки посетили местный прокурор и начальник милиции.

– Не пойму, они вроде тут все закончили и убрались восвояси, – шепнул Мещерский Кравченко. – А теперь снова заявились. Почему?

– Возможно, какие-то новые обстоятельства открылись, – ответил Вадим.

– Какие еще обстоятельства?

– Они опрашивать персонал тут в замке закончили, а там, – Кравченко меланхолично указал куда-то вдаль, в неопределенном направлении, – работа продолжалась. Прочесывали окрестности, например, непосредственно примыкающие к месту обнаружения тела, и вообще…

– Что – вообще?

– Судя по их виду, – Кравченко смотрел на милиционеров (они стояли наверху замковой лестницы у каменной балюстрады), – что-то изменилось за эти несколько часов.

– Что могло измениться? Ведь мы были там, на месте, все происходило на наших глазах.

– Все-то все, а кое-чего все же не было.

– Чего не было, Вадик?

– Например, полотенца.

– Какого еще полотенца?

– Того самого, которое утром видела уборщица. У мадам Шерлинг под мышкой был коврик для занятий йогой, а на шее полотенце. Было вот – а его не нашли.

– А коврик мы, по сути, умыкнули, – вздохнул Мещерский. – Это называется сокрытие улик, криминалом пахнет. А насчет этого полотенца… мало ли, она могла по дороге на смотровую площадку где-нибудь оставить его, например в кресле на террасе или на скамейке в парке. Или швырнуть вниз.

– Швырнуть мог и кто-то другой.

Мещерский молчал.

– Что-то изменилось, – повторил Кравченко. – И в наших с тобой силах здешние перемены усугубить.

– Что ты хочешь сделать?

– Ничего, просто для начала побеседовать с ее мужем. Точнее, с новоиспеченным вдовцом.

Прокурор и сопровождавшие его лица отбыли через час. Когда шум моторов милицейских машин стих, Кравченко и по-прежнему недоумевающий Мещерский отправились к Павлу Шерлингу. Он обнаружился в гостиной – в той самой, где ночью Елена Андреевна, рискуя перебудить всех, включала свет в поисках своего мужа. Шерлинг сидел на диване, рядом на столе стоял полупустой хрустальный графин виски – трезвенник Шерлинг был пьян. Оказывается, сразу после первой беседы со стражами порядка он начал пить неразбавленный скотч и к моменту их второго визита в замок был уже хорош. Здесь же, в гостиной, находился и Андрей Богданович Лесюк – он был, судя по его виду, чем-то сильно раздражен и обескуражен.

– Извините, мы могли бы с вами переговорить? – спросил Кравченко.

– А, ребята… заходите… хоть какие-то свежие лица, молодые лица, новые, – Павел Шерлинг вяло махнул рукой. – Помогли мне сегодня… как никто помогли там, внизу… я таких вещей не забываю. Поддержали, помогли. Вы да вот Андрей Богданыч… а остальные все как крысы… Как крысы в норы попрятались.

– Паша, тебе надо успокоиться, – буркнул Лесюк.

– А я уже спокоен. Все уже произошло. Все случилось. И я… я уже ничего не могу изменить. – Шерлинг попытался подняться с дивана, но ему это не удалось. Странно было видеть этого лощеного столичного яппи в таком состоянии – крашеный ежик волос дыбом, на белой рубашке-поло пятна грязи и засохшей глины (следы спуска в крепостной ров). – Что я скажу дочери, когда она спросит, почему ее мать покончила с собой?

Мещерский, буквально прятавшийся за широкой спиной Кравченко, едва не подскочил от неожиданности. Покончила с собой? Значит, теперь это так у них уже называется. А как же «несчастный случай»?

– Проходьте сюда, ближе. О чем вы хотели говорить? – спросил Лесюк.

– Об одной вещи, которую мы с Сергеем нашли, спускаясь в ров, – ответил Кравченко. – О коврике для занятий йогой вашей жены. – Он обернулся к Шерлингу. – Мы обнаружили его на ветвях дерева примерно в ста пятидесяти метрах от места, где лежало тело. Милиция на эту улику не обратила внимания, потому что мы с Сергеем…

– Ха, что и требовалось доказать, – Шерлинг громко хлопнул в ладоши. – Коврик, полотенце…