Сон Геродота - [21]

* * *

В конце лета по городу прокатился слух, собравшиеся на Агору афиняне не верили своим ушам, и все – таки жадно ловили эту новость.

– Люди, представляете, оказывается, у поэта Софокла была любовница!

– Какая может быть любовница в его возрасте?

– Софокл жив еще, не умер?

– Живой он, да еще, какой живой: четырнадцатилетняя свежая девчонка у него в любовницах.

– А сколько лет Софоклу?

– Девяносто или девяносто пять.

– Интересно, что он с ней делает? – при последнем вопросе вокруг поднялся общий хохот.

– Вот тебе и слепой Эдип!

– Люди, если все это правда…

– Что значит, если правда? Весь город только об этом и говорит. Сыновья подали в суд жалобу, и возбудили дело против отца. Говорят, что старик сошел с ума, и требуют опекунство над ним.

– На Софокла, что ли?

– И на Софокла, и на его имущество, чтобы сумасшедший старик все деньги не выбросил на ветер и не оставил своих детей без наследства.

– А, по – моему, все поэты сумасшедшие, во всяком случае, нормального среди них я не встречал.

– И теперь весь этот народ идет в суд?

– А куда ж еще? Всему городу интересно узнать, чем закончится эта история.

– Тогда давай и мы тоже пойдем.

– Давай.

Судебный процесс проходил не в здании Буле или Ареопага, а в расположенном на склонах Акрополя театре. Афиняне обожали театральные представления, и такого случая никак не могли упустить. Зрительные ряды еще с утра наполнились до отказа, и на той же сцене, где раньше ставили «Эдипа» и «Антигоне» Софокла, поставили кресла для архонта и членов Ареопага. Амфитеатр замер в ожидании, и процесс начался.

Выступили адвокаты, допросили испуганную и плачущую Ксантиппу, деревенских соседей Софокла, обвинительная сторона произнесла блестящую обвинительную речь и в конце вызвали Софокла. Старик в одиночестве стоял перед судьями и беспомощно озирался вокруг.

– Софокл, что ты сам можешь сказать про все это? – спросил обвинитель, вопрос был поставлен так хитро, что бы не говорил старик, оправдываясь или выступая со встречными обвинением, в любом случае, он продемонстрировал бы свое и без того беспомощное и плачевное состояние.

Софокл это и сам понимал, и поэтому стоял молча, как виноватый.

– Софокл – поэт, великий поэт, – продолжил свое выступление обвинитель, его имя – это имя и слава нашего города, его позор – это наш общий стыд и позор. Поэтому долг нашего города – заботиться об этом человеке; он старше всех нас, и можно сказать, что по возрасту, мы все годимся ему в сыновья. А разве не долг сына заботиться о старом отце?

– Я ни от кого ничего не прошу, никому не мешаю, зачем привели сюда и мучаете меня?

Обвинитель игнорировал последние слова старика и продолжил!

– Спрашиваю вас я, граждане афиняне, если с Софоклом произойдет какая – либо беда, разве не скажут, что афиняне – неблагодарный и бесчестный народ, и что они не заботились и не присматривали за своим великим соотечественником?

Софокл ударил палкой о каменный пол, и звук этого удара эхом разлетелся по всему амфитеатру.

– Люди, одного прошу только: дайте спокойно дожить свой век, неужели это так много?! Неужели любовь даже в моем возрасте преступление?!

Среди зрителей пробежал глухой шепот, впереди сидящие в смущении заерзали на стульях, стараясь не смотреть на старика и избегая его взгляда. Сущность дела для всех была уже ясна: обвинительная сторона имела все доказательства, и возбужденный сыновьями поэта иск, казался вполне законным и справедливым; но в словах беспомощного старика чувствовалась другая правда, та правда, которая выше любого закона. Обвинитель почувствовал, куда стали клониться симпатии судей и зрителей, поэтому изменил план действия и потребовал допросить старика.

– Софокл, ты поэт, скажи, что означает для тебя суть творчества?

– Суть творчества – это правда, я всегда говорил об этом.

– Очень хорошо, – произнес обвинитель, – тогда с разрешения суда попытаюсь разобрать известную всем дилемму слепого Эдипа из трагедии, сочиненной обвиняемым, и пусть суд все решит и вынесет справедливое решение.

– Трагедия поэта здесь не причем, – вмешался в процесс допроса архонт, – мы здесь разбираем не творчество Софокла, а его жизнь.

– Они не отделимы друг от друга, я только приведу одну фразу, чтобы все стало ясно. – Лицо архонта нахмурилось, но на требование обвинителя он дал согласие и постучал по столу деревянным молоточком.

– Тишина в верхних рядах!

– Вот та фраза, – произнес обвинитель в наступившей тишине, – «Моя старость и тяжесть обрушившихся на мою голову несчастий ясно говорят, что все в этом мире справедливо…» Выходит, что все те невзгоды, которые обрушились на Эдипа, были справедливы, и он это заслужил?

– Совершенно верно.

– Несмотря на то, что он был слепым орудием судьбы и не ведал что творил?

– Именно так.

– Значит, все происходящее с человеком в его жизни справедливо? – на лице обвинителя промелькнула ядовитая улыбка, – и не имеет значения, хороший это человек или плохой, достоин он этого или нет, каждый из нас заслуживает свою судьбу; но тогда справедливо и то, что ты, Софокл, уже глубокий старик, вся твоя жизнь осталась в прошлом, и, наверное, скоро умрешь, возраст у тебя такой, что пора умирать. Что скажешь, справедливо ли это?