Сомнительная версия - [21]

— Дорого, Иннокентий Михайлович, — смотрел не мигая на переплет Дудин и пытался вяло торговаться, но по лицу его было заметно, что он немало заинтригован и, набавь тот сейчас цену вдвое, все равно купил бы.

— И это ты говоришь мне? — переменил тон и едва не взвизгнул контральто Иннокентий Михайлович. — Честное благородное слово: мне стыдно слышать эти слова не отрока, а зрелого мужа. И главное — от кого? От тебя, Володечка, которого я всегда считал своим учеником. Разве я тебя приучал торговаться со мной? Если я говорю своему доверенному человеку, что цена — сорок, значит, вещь стоит чуточку больше. Но я всегда делаю милому человеку скидку, чтоб он мог в случае крайности чуток наварить на бульон. Дам тебе еще в придачу парочку старых альманахов. Ты найдешь им достойное применение, я совсем не дорого расценил, по пятерке. Могу еще подкинуть комплект журнальчика, изданного покойным Бурцевым накануне революции, «Будущее».

Выйдя от Иннокентия Михайловича, Дудин побеседовал минут пять с Колей Хирургом, попросил передать их общему знакомому Свистопляскину, что у него есть для него в обмен книги по спиритизму и «Утренняя заря» Якова Бемэ, а затем поехал в Союзглавкомплект выбивать высоконапорные глубинные насосы — тоже острейший дефицит. В отделе комплектации была милейшая белокурая девица Зинуля, которая во что бы то ни стало пожелала прочесть роман Валентина Пикуля «Слово и Дело», а посему вопрос с поставкой насосов на один из строящихся сибирских заводов был благополучнейшим образом разрешен и насосная станция гарантирована к сдаче в четвертом квартале. Зиночка схватила Пикуля и клятвенно заверила, что насосы будут отгружены на следующей неделе.

— Володечка, надо бы еще подкинуть что-то сногсшибательное для моего шефа. «Мастер и Маргарита» ему очень понравилась. Говорит, классная и взрывная вещь, бомба под треснувший фундамент соцреализма; теперешним писателям сочинить такое — кишка тонка. Терпеть, говорит, не могу деревенщиков и всю эту посконную бытовщину об умирающих деревнях. А нет ли, спрашивает, каких вновь открытых старых гениев, которых не успели поставить к стенке?

— А ежели из расстрелянных, так какая ему разница?

— Ну подкинь что-нибудь эдакое, с перчиком. Он за ценой не постоит, культурный и вполне современный старикан, наш Михал Михалыч.

Дудин пообещал расстараться ради сдаточного сибирского объекта.

— Борис Пильняк ему подойдет?

— Это из тех, из расстрелянных?

— Он самый.

— Ну неси. А у него про что, про политику или про любовь?

— Про любовь… к политике, — усмехнулся Дудин. — Одним словом, не пожалеет. Подкину ему еще исторический роман Дмитрия Балашова «Младший сын». Это писатель современный, но тоже из настоящих, без всякого словоблудия и дешевых ужасов… Есть еще потрясный роман Джозефа Хеллера «Уловка 22»…

Распрощавшись с Зинулей, которая ему явно симпатизировала, Дудин вышел на улицу с легким сердцем, мурлыкая себе под нос Славянский танец номер пять Дворжака. Секунду он помешкал, раздумывая, куда бы направить стопы, и решил заглянуть в большой новый книжный магазин с букинистическим отделом, что был всего в двух кварталах ходьбы.

Стоило ему оказаться по тем или иным служебным делам в каком-нибудь районе Москвы, как он тотчас начинал невольно прикидывать в уме путь, по которому ловчее добраться после всех хлопот до ближайшего букинистического. Обширная карта Москвы вырисовывалась в голове исключительно в тесной связи с очагами книжной торговли, они были как бы средоточием города, главнейшей его сущностью. Улицы, где не существовало букинистических, оставались мертвы для него, и он проскакивал их, словно сомнамбула. Новые Черемушки, Орехово-Борисово, Ясенево и другие новые районы виделись безрадостной пустыней; ехать туда по служебной необходимости составляло сущую муку, эти места были белыми пятнами на карте Москвы. Время на поездку туда он считал безвозвратно потраченным. Благо теперь, выйдя из Союзглавкомплекта, он мог тотчас попасть в оазис, где после скучных забот можно немного отдохнуть душой, покопаться в старых книгах, поговорить со знающими людьми. Он шел по магазину мимо сверкающих пластиком стеллажей, мимо отделов техники, экономики, медицины туда, в дальний райский уголок, где отрадно пестрели на полках пожухлыми корешками, поблекшей бумагой видавшие виды фолианты, всевозможные дореволюционные издания, журналы, папки с гравюрами и литографиями. Здесь всегда было малолюдно и не толпился зря кто попало.

Солидный гражданин в очках, в зеленой старомодной шляпе яйцом стоял и увлеченно читал номер «Русской старины» за 1886 год; все окружающее было ему в эти минуты совершенно безразлично. Этот гурман и библиотаф, истый поклонник старины был облечен в этом мире в чин прокурора и питал заблуждение, что свято и честно служит правосудию, но Фемида хоть и посмеивалась лукаво, однако не рассеивала иллюзий на сей счет. Александр Евграфович Бибиков в книжном мире имел, можно сказать, достойное имя, слыл личностью известной, презаядлейшим собирателем, хоть и малость скуповатеньким. Но откуда же разогнаться честному советскому коллекционеру, хоть и прокурору, ежели взяток не берет, книг и статей не пишет, подрабатывая единственно переплетным делом. Да и то среди весьма узкого круга лиц, подмосковных библиоманов.