Соловьиное эхо - [11]

«Томов премногих тяжелей»

Многолетним отношениям с И. Тургеневым и Л. Толстым в мемуарах престарелого Фета уделено главное место. Но есть еще одно дорогое для русской литературы имя – имя Тютчева, дружбой с которым Фет чрезвычайно гордился, хотя биографически эта связь выглядит гораздо скромнее. Зато в творчестве Фета она оставила след заметный. И не только в стихах.

…В 1859 году в журнале «Русское слово» появилась статья Фета «О стихотворениях Ф. Тютчева». Фету уже приходилось выступать со статьями, но на этот раз он рассуждал о деле особенно близком, в котором был хорошо осведомлен и кровно заинтересован, – о поэзии. Поясняя свою мысль, он прибег к одному из заграничных впечатлений:

«Два года тому назад, в тихую осеннюю ночь, стоял я в темном переходе Колизея и смотрел в одно из оконных отверстий на звездное небо. Крупные звезды пристально и лучезарно глядели мне в глаза, и по мере того, как я всматривался в тонкую синеву, другие звезды выступали передо мною и глядели на меня так же таинственно и так же красноречиво, как и первые. За ними мерцали во глубине еще тончайшие блестки и мало-помалу всплывали в свою очередь. Ограниченные темными массами стен, глаза мои видели только небольшую часть неба, но я чувствовал, что оно необъятно и что нет конца его красоте. С подобными же ощущениями раскрываю стихотворения Ф. Тютчева. Можно ли в такую тесную рамку (я говорю о небольшом объеме книги) вместить столько красоты, глубины, силы, одним словом, поэзии! Если бы я не боялся нарушить права собственности, то снял бы дагерротипически все небо г. Тютчева с его звездами 1-й и 2-й величины, т. е. переписал бы все его стихотворения. Каждое из них – солнце, т. е. самобытный светящий мир, хотя на иных и есть пятна, но думая о солнце, забываешь о пятнах».

Из поэтов-современников Федор Иванович Тютчев был для Фета наипервейшим. Мнением Тютчева Фет необычайно дорожил, дружбу с ним ставил очень высоко, но при этом оговаривался: «Тютчев сладостен мне не столько как человек, более чем дружелюбно ко мне относящийся, но как самое воздушное воплощение поэта, каким его рисует себе романтизм».

А ведь в те годы, когда Фет опубликовал свою статью, провозглашавшую гений Тютчева, лишь небольшой кружок литераторов знал истинную цену тютчевскому таланту.

В аристократических домах его ценили как умнейшего собеседника. И неудивительно: он прожил за границей двадцать два года, отлично знал пружины дипломатии, а главное – природа одарила его умом редкой остроты и глубины. Своим стихам Тютчев долго не придавал серьезного значения, называл их бумагомараньем. Но в последнее время знакомые литераторы твердили, что у него громадный талант. Твердили так упорно, что расшевелили его наконец: он стал все чаще отдавать свои стихи в печать. А ведь по возвращении в Россию из Германии, в 1840-х годах, он вовсе не печатался. И вдруг в 1850-м Некрасов – издатель журнала «Современник» – напечатал двадцать четыре его старых стихотворения с восторженным отзывом! Четыре года спустя Тургенев взял на себя труд издать сборник стихов талантливого поэта Федора Тютчева и тоже написал о нем похвальную статью. В ней было сказано, что русская публика имеет счастье открыть «одного из самых замечательных наших поэтов, как бы завещанного нам приветом и одобрением Пушкина».

Тургенев недаром упомянул это имя. Еще в 1836 году стихи Тютчева были напечатаны в пушкинском «Современнике», но прошли мимо сознания читателя. Возможно, потому, что под ними стояла подпись «Ф. Т.». Да и заглавие «Стихотворения, присланные из Германии» мало что говорило о поэте.

Самого Тютчева в России тогда не было. С восемнадцати лет, после окончания Московского университета, он жил в Мюнхене при русской дипломатической миссии. Служба обрекала его на длительную разлуку с родиной. На чужой стороне он все больше привыкал к чужому говору. Но гармония русского слова сохранилась в его памяти во всей чистоте.

О Север, Север-чародей,

Иль я тобою очарован,

Иль в самом деле я прикован

К гранитной полосе твоей?.. —

эти строки родились у него в 1844 году, при окончательном возвращении в Россию. Теперь он принадлежал только России. И лишь соотечественники могли по-настоящему отозваться на его глубокую по задушевной мысли лирику. Фет в своей статье писал: «До сих пор большинство не отозвалось, да и не могло отозваться на его голос. Но тем больше слава поколению, породившему таких поэтов, как Пушкин, Тютчев и Кольцов, и тем больше чести народу, к которому поэт обращается с такими высокими требованиями. Теперь за нами очередь оправдать его тайные надежды».

Восторженная статья о Тютчеве не просто фетовская дань признательности поэту-другу, а свидетельство прозорливости Фета и, наконец, его чуткости к прекрасным образцам поэзии вообще.

Стихи, которые Фет посвящал Тютчеву, – среди лучших в его поэтических посланиях друзьям, знакомым и литераторам:

Мой обожаемый поэт,

К тебе я с просьбой и с поклоном:

Пришли в письме мне твой портрет,

Что нарисован Аполлоном.

Давно мечты твоей полет

Меня увлек волшебной силой,

Давно в груди моей живет

Твое чело, твой облик милый…