Соловей для черного принца - [4]

Какие могут быть страхи накануне рождения Христа, когда все живое на земле ликует? Так и мое сердце пело в преддверии праздника. Я решила заняться упаковкой подарков. Выгрузив из потайного шкафчика в комоде подарки, я разложила их на кровати. Их было немного. У меня не было друзей в Филдморе. Как бы к нам по-доброму не относились, все же нас сторонились, так как мы были чужие и не такие привычные, как жители деревни. Да и родители не горели желанием их в этом переубеждать. Сомневаюсь, что они вообще замечали, что нас сторонятся.

Но меня не только сторонились, но и открыто насмехались надо мной. Нередко, когда я одна шла по улице, мальчишки обзывали меня, а девочки смеялись. Тогда я не понимала почему. Эти смешки сильно задевали меня, так что со временем я вообще редко стала выходить на улицу и гуляла больше в саду или сидела дома на чердаке с очередной книгой.

Потом, конечно, я все поняла. Большинство деревенских детей, видели за свою жизнь всего две или три книги. Да и те — религиозного содержания в воскресной школе, где с детьми занималась немолодая уже мисс Пидл, сестра местного викария. Я же пыталась увлечь их своими рассказами о книгах, приобщить их к этому загадочному и необычному миру. Я рассказывала им о путешествиях Симбада, о сказочнице Шахерезаде, о мифах древней Эллады, полных чудес, о сражениях могучих викингов и о многом другом, что казалось для меня удивительным, и чем хотелось поделиться. Но теперь я понимаю, что все эти рассказы послужили поводом думать, что я сильно "не в себе" и страдаю слабоумием.

Первым из подарков я взяла тот, что был предназначен для мисс Элли. Я тепло улыбнулась, вспоминая ее. Мисс Элли была дряхлой старушкой. Еще до моего рождения ее наняли за небольшую плату убираться в Литтл-Хаусе. Со временем мисс Элли стала неотъемлемой частью нашей маленькой семьи. Сама она не имела ни детей, ни близких, и потому считала за счастье находиться рядом с нами и старалась во всем потакать нам. На рождество я вышила ей шелковые носовые платочки. На белом фоне шла простая надпись голубыми нитками "С любовью, на память от Роб". Я перевязала их ленточкой и отложила в сторону.

Для такой умелицы в кулинарном деле как Мэг я решила подарить необычный нож. Его я увидела у кузнеца Брукса, когда ходила к нему по поручению отца. Нож имел узкое и очень тонкое стальное лезвие с искусно нанесенным на него узором из переплетенных листьев. И что было необычным — нож складывался. Теперь, когда я буду на кухне, мне не придется оглядываться в поисках острых лезвий, чтобы ненароком не напороться на них. С этим подарком у меня было больше всего хлопот. Во-первых, на него ушли почти все мои сбережения. И, если матушка спросит о них, мне придется соврать. А во-вторых, мистер Брукс упорно не хотел продавать нож девочке "не в себе". Пришлось посвящать в это дело мисс Элли.

Легче всего получилось приобрести подарки для матушки и отца. Их я нашла недели три назад на ярмарке подержанных товаров. Это было просто чудом.

В тот день я пошла вместе с Мэг на ярмарку. Мы почти не останавливались, бросая только мимолетные взгляды на товар. Мэг испекла свои фирменные булочки с корицей, и мы несли их к шатру, где разливали чай. И тут я увидела их. Они лежали на вылинявшей скатерти центрального прилавка. Рядом с ними громоздилась чугунная ступка. И я обрадовалась, что хозяевам не пришло в голову использовать их как подставку для тяжелого пестика. Это были книги. Целых две новеньких книги. Их обложки еще сверкали на солнце бархатистым ворсом, а страницы еще хранили непередаваемое книжное шуршание. Как они оказались здесь в этой глуши?! Единственные книги, которые я видела здесь, находились в нашей скромной библиотеке дома. Но они были уже все старые и потрепанные.

Я слишком суматошно повела себя, пытаясь скорее завладеть этим сокровищем, и напугала женщину, стоявшую за прилавком.

— За это надо платить! — выкрикнула она резко.

Я жадно прижала к себе книги, боясь лишиться их, и нервно затеребила мешочек с монетами. Мне хотелось поскорее расплатиться и остаться с моим сокровищем наедине. Помню, я не спросила, сколько должна. А высыпала все, что у меня было на прилавок, и указала женщине рукой на небольшую горку монет. На ее лице откровенно отразилось все то, что она думала в этот момент обо мне и моих умственных способностях. Взяв пару монеток, женщина потеряла ко мне всякий интерес. А я, забыв про Мэг, бросилась домой, чтобы насладиться своим приобретением.

Забравшись на чердак и засев между сундуками, я расстелила на доски пожелтевшую газету и бережно положила на нее книги. Затем, взяв в руки одну из них, ту, чья бархатистая обложка была черная с заглавием, выведенным золотом и киноварью, я попыталась разобрать, что же там написано. Язык был непонятный. Вроде бы, привычные буквы, но написанные с какими-то черточками сверху. И они никак не хотели складываться в слова. Одно я точно поняла — это пьеса. Я попыталась разобрать название, но витиеватые буквы с различными закруглениями, украшенные цветочным орнаментом, казалось, плясали по всей обложке, затрудняя прочтение. Наконец, одно из нескольких слов, написанных в самом верху, мне удалось разобрать. Оно означало "Шекспир". Не трудно было догадаться, как я обрадовалась своему везению. В нашей библиотеке в Литтл-Хаусе было несколько шекспировских книг с сонетами и комедиями. Матушка ими очень дорожила и редко разрешала их брать. Надеясь, что такого произведения у нас нет, я решила, что книга будет приятным сюрпризом для матушки. Потом я подумала про непонятный язык, но вспомнила, что неоднократно видела у нее книги с такими же черточками.