Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922–1939. Факты — домыслы — «параши». Обзор воспоминаний соловчан соловчанами. - [50]

Оценка Френкеля Солженицыным (стр. 73–76) не очень разнится от только что приведенной:

«На Архипелаге живет упорная легенда, что „лагеря придумал Френкель“… Безо всякого Френкеля додумались, что заключенные не должны терять время в нравственных размышлениях, а должны трудиться, и при этом нормы им надо назначать покрепче, почти непосильные. До всякого Френкеля уже говорили „исправление через труд“, (а понимали еще с Эйхманса, как „истребление через труд“)… И все-таки Френкель действительно стал нервом Архипелага. Он был из тех удачливых деятелей, которых История с голодом ждет и зазывает. Лагеря как будто и были до Френкеля, но не приняли они еще той окончательной и единой формы, отдающей совершенством. Всякий истинный пророк приходит именно тогда, когда он особенно нужен. Френкель явился на Архипелаг к моменту метастаза»…

Кто же такой этот Френкель, откуда и за что привезли его в Соловки? Дело-то Френкеля спрятано на Лубянке, а сам он знает, что уши надо держать пошире, а рот поуже. Тут утолить любознательность соловчан взялась досужая лагерная фантазия и заполнила для нас «установочными данными» биографию Френкеля. Еще Мальсагов в «Адском острове» (стр. 64–65) в 1925 г. и 1926 гг. сообщал, что —

«…юридическим советником по вопросам принудительного труда является Френкель, венгерский фабрикант. Его в СССР пригласил Внешторг заключить договор на концессию. Вместо договора, ГПУ прислало его на два года в Соловки за шпионаж. Иногда Френкеля командировали в Петроград или Москву по делам коммерческого или юридического характера. Срок его кончался в 1925 году, но по распоряжению ГПУ от августа 1924 года Френкелю добавили три года ссылки сначала в Нарым, потом в Туруханск и, наконец, в Зырянскую область».

Еще более занятными подробностями делится с нами соловецкий старожил Клингер (стр. 173, 174):

«Весной 1925 года при управлении СЛОНа появился новый недоносок — Эксплуатационно-коммерческая часть во главе с Френкелем, в подчинение которому перешло и „техническое бюро“ инженера Роганова. Крупный австрийский фабрикант и подрядчик, Френкель приехал по приглашению советских министерств финансов и внешней торговли. В момент заключения концессионного договора, ГПУ арестовало Френкеля за шпионаж и невыполнение обязательств. Дали ему пять лет Соловков. Тут он как-то снискал доверие Ногтева и Бокия и после работы сначала в канцелярии управления, с весны начальствует в Эксплуатационно-коммерческой части… Везде по Соловкам, где были заключенные, Френкель открыл торговлю в ларьках… Кустарная работа инженера Роганова… Френкелем введена в правильное русло…»

Сапир (стр. 181) добавляет:

«Френкель…, по рассказам одних, был пойман на нелегальных операциях с валютой, другие же передают, что он шпионил для Турции. Так или нет, но ему дали десять лет. Пронырливый, предприимчивый и безжалостный Френкель предъявил план, как с выгодой организовать в большом объеме местное производство (трудом заключенных. М. Р.). Лагерному начальству, нуждавшемуся в хорошем организаторе, идея Френкеля пришлась по душе и оно поручило ему выполнение ряда проектов. Результаты оказались отличными. Френкель эффективно перестроил лесозаготовки, Френкель…».

В период возвышения Френкеля, Сапир давным-давно покинул Соловки и данные о нем, видимо, вычитал заграницей, либо слышал от третьих лиц. Политические, а Сапир — меньшевик, жили с лета 1923 г. по лето 1925 г. в трех скитах своим особым мирком и, подобно «Социалистическому вестнику» в Берлине, не интересовались положением прочих заключенных: каэров и уголовных. Поэтому перейдем к другому свидетелю — Киселеву (стр. 176–178). Он, правда, не пишет, что сам видел Френкеля на острове, но, как работник ИСЧ, слыхал о нем в своих ушастых «органах», так что до некоторой степени интересна и его оценка.

«Френкель прибыл на остров в начале 1926 года с десятью годами за шпионаж в пользу Турции. Он уже „доходил“ на тяжелых физических работах, но, как умный еврей, предложил ГПУ такую комбинацию: „Возьмите 50 тысяч рублей, что я оставил в Москве, а мне позвольте работать на благо социалистического строительства где бы вы не приказали…“. Коллегия ОГПУ приняла комбинацию и поставила Френкеля начальником Эксп.-д. части УСЛОНа, где он и работал „на-ять“: построил жел. дорогу на острове, механизированный кирпичный завод, дом управления лагерями в Кеми, пооткрывал лесозаготовительные и другие командировки. Заключенные боялись его больше, чем надзирателей. По его вине только на Кемь-Ухтинском тракте погибло 24 тысячи заключенных. Зато и ОГПУ не осталось в долгу: сбросило ему семь лет и назначило начальником снабжения войск ОГПУ и пограничной охраны…»

Насчет предложенной «комбинации» («им» 50 тысяч, от «них» — хорошую должность) можно прямо сказать: взята из того же арсенала Киселевских выдумок, которые приводились и еще будут приводиться. Если Френкель припрятал от ГПУ 50 тысяч в период следствия, то со стороны «карающего меча» его ожидала бы иная «комбинация»: конфискация денег и распоряжение главному лагерному начальству держать Френкеля только на тяжелых физических работах, чтобы скорее подох (так называемые «спецуказания» или «центральный запрет»). «Как умный еврей», Френкель едва ли был столь опрометчив. Вернее всего, он выплыл и пошел в гору, начав со взятки, как то водилось в те годы, а дальше — уже на деле показал себя, кому нужно, как отличный организатор работ и погонщик рабов, полезный лагерю. Подтверждение этому высказывает и Зайцев (стр. 20), приводя примеры, когда: