Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. - [59]
Ручьева я знал всего, хотя он был репрессирован, Маяковского любил больше, а в Есенине перечитывал «Анну Снегину».
В восьмом классе учительница литературы Лидия Григорьевна попросила всех прочитать свои любые стихи, и я продекламировал Бориса. Она долго слушала, а потом сказала, что ее дедушку тоже сослали в Воркуту за то, что он при Николае II был востоковедом. Написал две работы про ханси и манси, а в Париж не уехал.
Весь класс сочувственно слушал Лидию Григорьевну, но смотрел почему-то на меня. Я же жалко мялся у доски и думал, что лучше бы я прочитал «Анну Снегину».
Заводская пятница
Алексей Иванович Сидоров после рабочей заслуженной пятницы шел вечером с завода домой и присел, уставший, на пожарный ящик возле желтых крашеных ворот.
Так как с мужиками он выпил значительно, то идти дальше не мог и долгое время промучился от резких гудков машин, въезжавших на территорию через ворота. Алексей Иванович не сомкнул глаз, а утром оказалось, что сидел он возле вытрезвителя с докторами в белых халатах, залихватскими песнями спасаемых и сворой собак около пищеблока.
Он встал с ящика и еще долго не мог понять, как же его миновала злая судьба и в адрес начальства завода не ушло уведомительное письмо. Потом он обернулся на вытрезвитель, поднял в небо свой мозолистый кулак и крикнул: «Суки!»
Поздороваться с мэтром
Очень не люблю здороваться с поэтическими мэтрами. С одной стороны, не поздороваться – как-то нехорошо, плохой тон. Но с другой стороны, из-за моей незначительности в ответ со мной не здороваются.
Поэтому я сразу не здороваюсь с мэтрами, и все меня считают очень грубым и невоспитанным молодым человеком.
Вызывают в школу
Мой Павлик – поздний ребенок. Когда Павлик плохо учится, меня вызывают в школу, к директору. Анна Алексеевна ставит нас с сыном к доске и начинает: «Ваш Павлик, Вячеслав Анатольевич, учится так же плохо, как и вы учились. У него двойки по математике, двойки по физике и тройки по рисованию и физкультуре».
Она все говорит и говорит, а я краснею и краснею. В конце концов начинаю орать: «Да что же вы, Анна Алексеевна, все врете и врете. Да мне шестьдесят лет. Уже перемерли все, кто меня учил. Как вы можете знать, как я учился?! Да еще и Павлику моему мозги пудрите!»
Как жить
Когда партия развалила всю страну, Толя Гринберг уехал на постоянное место жительства в Израиль, где занялся бизнесом, и исчез на тринадцать лет.
В 2003 году наш университетский выпуск праздновал пятнадцатилетие окончания, и я неожиданно увидел в толпе Анатолия. Я подумал, что он проездом, но Гринберг оказался навсегда. Снял на Крылатских Холмах с семьей двушку и основал инвестиционную компанию.
Когда мы с Толей выпили порядком, я спросил его, почему он вернулся. На что Гринберг ответил: «В Израиле кругом одни евреи. Лохотронить некого. Поэтому никакого бизнеса не получается».
Сухой закон
Алексей Иванович работал слесарем на Люблинском литейно-механическом заводе в цехе проката. Любил он посидеть с друзьями, поболтать о международном положении и выпить, пока не женился на Люське, работавшей в железнодорожной поликлинике имени Семашко медсестрой.
До свадьбы Люська ходила с Алексеем Ивановичем по всем компаниям, крепко с его дружками прикладывалась, а потом по-фронтовому несла Алексея на спине к себе домой, чтобы накормить, вымыть и собрать утром на работу. Если у Алексея Ивановича в ранние часы тряслись руки, то Люська выдавала мензурку со спиртом, которую приносила из поликлиники. Эти мензурки не раз спасали Алексея от потери квартальной премии.
На второй год знакомства Алексей Иванович решил жениться на Люське, оказавшейся Люсей Федоровной. Сразу после ношения Люси Федоровны на руках у Алексея начался сухой закон. В первую очередь пропали мензурки со спиртом, во вторую очередь исчезли все дружки, а зарплату пришлось полностью отдавать Люсе Федоровне.
Теперь Леша хмурый ходит по двору. Коляску с первенцем во время прогулок он использует для хранения жигулевского пива. Слесарный ящик за унитазом – для конспирации портвейна. Однажды Люся Федоровна нашла Лешкины пустые бутылки на балконе и раскричалась, а Лешка все отпихивался: «Откуда я знаю, зачем ты их туда ставишь?»
37
Одному моему любимому московскому поэту друзья на тридцатисемилетие подарили копию пистолета Макарова.
Он долго примеривался, куда бы приставить дуло, и все нас спрашивал, что лучше: как Пушкин или как Маяковский? Мы только весело смеялись и оттаскивали его от опасной копии.
Но он все не слушался и грозился навсегда разобраться с ужасной датой: «Стихи, видишь ли, не пишутся, а время все идет и идет».
Вячеслав Харченко – прозаик. Родился в Краснодарском крае, окончил МГУ, учился в Литературном институте имени А. М. Горького. Лауреат Волошинского литературного конкурса. Печатался в журналах «Знамя», «Октябрь», «Волга» и др. В книге «Чай со слониками» представлены емкие, реалистичные, порой предельно жесткие тексты о любви и взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. В персонажах повестей и рассказов читатель легко узнает себя, своих близких, соседей и сослуживцев.
«…Иногда я просыпался среди ночи и внимательно вглядывался в её овальное, мягкое лицо и думал, как внешность может быть обманчива, как в этом небольшом и хрупком тельце скрывается столько воли и мужества. Я бережно и осторожно перебирал её тёмные каштановые волосы, горько проводил ладонью по нежной коже и думал, что, наверное, я просто ущербен, что мне нужна какая-то другая женщина, добрая и покладистая, которая будет смотреть мне в рот и выполнять мои маленькие мужские прихоти. Чтобы я входил в дом, медленно снимал ботинки, аккуратно мыл руки в ванной, торжественно садился за стол, а она бы в фартуке, улыбаясь, говорила мне: «Антон, ужин готов».Но Света всегда была где-то там, далеко…».
«…Я занес зверька в дом и стал его кормить. Он ел, ел и ел. Он ел, ел и ел. Сначала он съел сырокопченую ветчину «Останкинскую», потом курицу-гриль из ларька узбеков, потом накинулся на камбалу холодного копчения, прикончил консервы «Уха камчатская», выпил литр молока и полез ко мне на диван обниматься. Из маленьких черных лапок он выпускал острые коготки и поднимался по моему халату в направлении лица – наверное, чтобы расцеловать…».
Ничего в Еве не было. Рыжая, худая, низенькая. Постоянно дымила. В детстве у Евы отец умер от врачебной ошибки. Думали, что язвенный колит, а оказался обыкновенный аппендицит. Когда прорвало, отца даже до больницы не довезли, так и отошёл в «Скорой помощи»… Отец часто снился Еве, и поэтому она писала статьи о врачебных ошибках. Много раз она, захватив с собой меня в качестве оператора, выезжала в какие-то заброшенные и запущенные больницы для проведения очередного журналистского расследования. Все эти желтолицые, скрюченные, измученные больные любили Еву, а администрация города и главный врач города Еву ненавидели…».
Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».
Книга представляет собой оригинальную и яркую художественную интерпретацию картины мира душевно больных людей – описание безумия «изнутри». Искренне поверив в собственное сумасшествие и провозгласив Королеву психиатрии (шизофрению) своей музой, Аква Тофана тщательно воспроизводит атмосферу помешательства, имитирует и обыгрывает особенности мышления, речи и восприятия при различных психических нарушениях. Описывает и анализирует спектр внутренних, межличностных, социальных и культурно-философских проблем и вопросов, с которыми ей пришлось столкнуться: стигматизацию и самостигматизацию, ценность творчества психически больных, взаимоотношения между врачом и пациентом и многие другие.
Франтишек Ставинога — видный чешский прозаик, автор романов и новелл о жизни чешских горняков и крестьян. В сборник включены произведения разных лет. Центральное место в нем занимает повесть «Как надо умирать», рассказывающая о гитлеровской оккупации, антифашистском Сопротивлении. Главная тема повести и рассказов — проверка людей «на прочность» в годину тяжелых испытаний, выявление в них высоких духовных и моральных качеств, братская дружба чешского и русского народов.
Роман посвящен театру. Его действующие лица — актеры, режиссеры, драматурги, художники сцены. Через их образы автор раскрывает особенности творческого труда и таланта, в яркой художественной форме осмысливает многие проблемы современного театра.
От автора В сентябре 1997 года в 9-м номере «Знамени» вышла в свет «Тень слова». За прошедшие годы журнал опубликовал тринадцать моих работ. Передавая эту — четырнадцатую, — которая продолжает цикл монологов («Он» — № 3, 2006, «Восходитель» — № 7, 2006, «Письма из Петербурга» — № 2, 2007), я мысленно отмечаю десятилетие такого тесного сотрудничества. Я искренне благодарю за него редакцию «Знамени» и моего неизменного редактора Елену Сергеевну Холмогорову. Трудясь над «Выкрестом», я не мог обойтись без исследования доктора медицины М.
"Веру в Бога на поток!" - вот призыв нового реалити-шоу, участником которого становится старец Лазарь. Что он получит в конце этого проекта?