Солнечный дождь из черной дыры - [48]

– Ты, Вадик, скажу по-братски, отчебучил так отчебучил. В мирное время! Ведь сколько мы вместе пережили в девяностые! Сколько под пулями ходили, и ничего, ни царапины. И сейчас, ведь повезло сперва. Такая авария, машина разбита, а тебе снова ничего. Переломом отделался. Почитай тебе второй шанс выпал. А ты так его разыграл…

Никаноров сделал трагическую паузу, покачал головой, и всем стало понятно: «Лошара ты, Вадик! Сел пьяный за руль – ничего, бывает! Разбил машину – тоже ничего страшного. Машина, пусть даже «Лексус» предпоследней модели – это железка, новую купить можно, деньги есть. Главное, сам живой остался, хоть и покалечился слегка. Но после такого помереть от отравления метиловым спиртом?!!!! Пить палёную водяру?! Это ж надо таким идиотом быть!».

Все выпили, не чокаясь, за почившего идиота. Никаноров смачно отрыгнул и дал слово вдове. Вера расплакалась, что-то промямлила про кормильца. Взглянув на Юльку, похоронный тамада оценил её всхлипы и решил слово не давать. Следующим был Стас. Когда Никаноров представил его как сына усопшего, в зале воцарилась тишина. Немногие из знакомых Вадика знали о возвращении блудного сына.

Стас поднял рюмку:

– Я хочу выпить за отца. Вы можете как угодно воспринимать мои слова, можете считать непозволительной наглостью то, что я, человек, появившийся в этой семье всего месяц назад, Вадима Вадимовича называю отцом, – Стас невольно бросил взгляд в сторону Нинель Борисовны. – Но он успел оставить след в моей жизни, я его не забуду. И мне очень жаль, что я не набрался этой наглости и никогда не назвал его отцом при жизни. Прости, отец!

Стас залпом опрокинул рюмку. В зале раздались всхлипы, Вера разрыдалась.

– Д-а-а-а… Лучше не скажешь, – одобрительно покачал головой и промокнул скупую мужскую слезу Никаноров. – Может, кто ещё хочет сказать?

– Я хочу, – раздался резкий голос Нинель Борисовны.

Юлька и Вера забыли о слезах и застыли в нехорошем предчувствии.

– Мой любимый, несчастный зять, – начала речь Нинель и скривилась, выдавливая слезу, – ушёл от нас на взлёте, в тот момент, когда начинался новый этап в жизни нашей семьи. Это должен был быть счастливый этап. Нам будет не хватать тебя, Вадик!

На последних словах голос её предательски дрогнул, она достала платок из кармана и промокнула глаза. Затем, собравшись с силами, продолжила:

– Наша Юлечка, солнышко наше, собралась замуж за замечательного человека. Алексей, встань, пожалуйста!

Лёха, не ожидавший такого фортеля, тем не менее послушно встал. Юлька подумала, что ослышалась, беспомощно оглянулась на Стаса и начала подниматься, чтобы возразить бабке. Стас мысленно поставил бабке пять с плюсом и удержал Юльку:

– Не надо, её слова ничего не значат. Не стоит на поминках затевать скандал.

А Нинель снова всплакнула и продолжила:

– Алёшенька нам как сын! Так нам помог! Чтоб мы без него делали, как бы с похоронами управились, представить не могу! А теперь вот Юлечка ребёночка ждёт, скоро мне правнука подарит. Только Вадичек не успел такую радостную весть узнать…

Нинель тяжело опустилась на стул, прижала платок к лицу, плечи её затряслись в беззвучных рыданиях.

Раздались робкие поздравления. Гости растерянно переглядывались, не особо понимая, что делать – поздравлять молодых или оплакивать умершего.

– Ну вот, Вадик, ты меня и перещеголял. У меня только один сын, – пробормотал Никаноров. – А у тебя внуки на подходе.

* * *

С похорон возвращались все вместе на Лёхиной машине в полной тишине. Юлька чувствовала вину и стыд перед Алексеем, знала, что должна извиниться за поведение бабки. Всю дорогу она задавалась вопросом – то ли она плохая, невнимательная внучка и прозевала начало бабкиной деменции, то ли старческое слабоумие у бабки развилось в какой-то суперострой, молниеносной форме?

Приехав домой, Юлька пригласила Алексея зайти в дом.

Поскольку о предстоящем бракосочетании было объявлено при всех, то и извиняться Юлька стала при свидетелях.

– Алексей, мне очень неловко за бабушкино поведение. Я не знаю, что нашло на Нинель Борисовну, зачем она приписала нам с вами какие-то отношения…

– Что ж ты, Вера, и чаю не предложишь Алексею? Он для нас столько сделал, а тебе чаю жалко?! – перебила Юльку бабка.

– Присаживайтесь, Алексей! Может, вам что-то покрепче предложить, вам на поминках выпить не довелось. И не думайте о нас плохо, мы вам очень благодарны за помощь, – сделала Вера слабую попытку утихомирить мать.

Алексей молча присел к столу. Юлька хотела продолжить, но не успела раскрыть рта, как на неё напустилась бабка.

– Что ты, внученька, строишь тут из себя святую невинность? Я, по-твоему, слепая? Не вижу, как вы с Алексеем друг на друга смотрите? Ты так поздно с работы возвращаешься почему? Где шатаешься по вечерам?

– На работе я! – оторопела от подозрений Юлька.

– Ладно, – простила бабка, – мне ваши оправдания ни к чему. Надумали – женитесь!

– У нас нет никаких отношений! – возмутилась Юлька и оглянулась на Алексея, ища поддержки.

– А я что? Я не против! Ты мне, Юля, нравишься, – не стал отказываться Алексей.

Юлька лишилась дара речи. Стас с нарастающим интересом следил за происходящим.