Солнечные берега реки Леты - [83]

– Значит, вы услышали меня, – выговорил по-французски Роберт. – Я боялся, что никто не услышит.

– Ich verstehe nicht, – сказал человек. – Nicht parler Französisch[45].

– Я боялся, что вы меня не услышите, – повторил на немецком Роберт.

– Глупый мальчишка, – сурово ответил его спаситель. – Тебе здорово повезло. Кроме меня, на горе никого не осталось. Просто великолепно! – проговорил он с иронией, осторожно коснувшись правого колена Роберта. – Месяца три ты пролежишь в гипсе. Так, спокойнее, не дергайся, нужно снять твои лыжи.

Расстегнув крепления, мужчина аккуратно воткнул лыжи в снег, а затем сунул обе руки Роберту под мышки и приподнял.

– Расслабься. Твоя помощь мне сейчас ни к чему. Весишь ты, хвала Создателю, как цыпленок. Сколько тебе лет? Одиннадцать?

– Четырнадцать.

– Что? – Мужчина расхохотался. – Детей в Швейцарии уже не кормят?

– Я – француз.

– О… – Голос его стал ровным и скучным. – Француз. – Дойдя до торчавшего из сугроба пня, мужчина усадил на него Роберта. – Теперь, во всяком случае, тебя не занесет снегом. Замерзнуть ты какое-то время тоже не замерзнешь. Слушай меня внимательно. Я захвачу твои лыжи вниз и объясню инструкторам, где ты находишься. Меньше чем через час за тобой приедут. Где и с кем ты живешь здесь?

– С отцом и мамой в шале «Монтана».

– Отлично. Шале «Монтана». Они тоже говорят по-немецки?

– Да.

– Превосходно. Я позвоню им и скажу, что их дуралей сломал ногу, а горный патруль уже везет его в местную больницу. Как тебя зовут?

– Роберт.

– Просто Роберт?

– Роберт Розенталь. Прошу вас, не говорите им, что мне совсем плохо. Они и так уже, наверное, места себе не находят.

Мужчина связал бечевкой лыжи Роберта, бросил их на плечо.

– Не переживай, Роберт Розенталь. Я не стану волновать их больше, чем необходимо.

С этими словами мужчина скользнул вниз по склону, легко лавируя между деревьями, одной рукой сжимая палки, другой придерживая покоящиеся на плече лыжи.

Его стремительное исчезновение озадачило Роберта, и только когда темная фигура уже едва виднелась среди деревьев, он вдруг спохватился, что так и не поблагодарил того, кто спас ему жизнь.

– Спасибо! – прокричал он в быстро густевшую тьму. – Огромное вам спасибо!

Мужчина не остановился, и Роберт так и не узнал, услышал ли тот его. Через час стало совсем темно, но обещанный патруль так и не появился. У Роберта были часы со светящимся циферблатом, и через полтора часа ожидания, в десять минут восьмого, он понял: никто не придет. Оставалось рассчитывать только на собственные силы: если он хотел выжить, необходимо было каким-то образом доползти до городка.

Роберт уже окоченел от холода, начинал сказываться болевой шок. Зубы выбивали частую дробь, как если бы являлись частью некоего вышедшего из-под контроля механизма. Потеряли чувствительность пальцы, от правой ноги поднимались вверх волны раздирающей боли. Накинув на голову капюшон парки, Роберт очень скоро ощутил щекой схватившуюся на морозе от его дыхания ткань. Он слышал какой-то странный звук, и прошло несколько минут, прежде чем стало ясно: это скулит он сам, скулит и ничего не может с собой поделать.

С неимоверным трудом Роберт сполз с пня и двинулся вниз по склону. В какой-то момент рука, на которую он опирался, провалилась в яму. Вскрикнув от острой боли, Роберт ткнулся лицом в снег. Ему хотелось застыть, не двигаться, отказаться от всяких попыток добраться к людям. Позже, уже в зрелом возрасте, он пришел к выводу, что силу продолжить путь ему давала мысль о родителях, где-то далеко внизу сходивших с ума от беспокойства.

Подтягиваясь руками, хватаясь за нижние ветки деревьев, корни и редкие камни, Роберт полз все дальше. Часы где-то свалились, и когда он достиг обозначавших трассу флажков, то понятия не имел, сколько времени ушло на то, чтобы преодолеть сто – сто пятьдесят метров: пять минут или пять часов. Внизу, в невообразимой дали, горели огни городка. Борьба со снегом согрела Роберта, лицо его покрыли крупные капли пота, кровь тысячью иголочек жгла онемевшие пальцы.

Двигаться по укатанному снегу было намного легче, временами удавалось без остановки проползти десять – пятнадцать метров, кусая от боли губы всякий раз, когда ступня поврежденной ноги ударялась о льдышку. В одном месте Роберт не удержался и соскользнул в крошечный ручеек. Когда минут через пять он вновь выбрался на трассу, перчатки и куртка на животе были насквозь пропитаны ледяной водой. Огни городка не приближались.

В конце концов Роберт понял, что сил двигаться дальше у него уже нет. Дважды его вырвало, причем в обоих местах снег обильно окрасился кровью. Он попробовал сесть: если ночью пойдет снег, то, может быть, утром кто-нибудь заметит хотя бы торчащую из сугроба голову. Пытаясь выпрямиться, Роберт заметил мелькнувшую на фоне далеких огней тень. Тень приближалась, и из последних сил он заставил себя издать какой-то звук. Увидевший его человек позже сказал, что расслышал всего два слова:

– Извините меня…

На огромных санях крестьянин перевозил сено. Осторожно притормаживая и срезая, где возможно, путь, он привез Роберта вниз, в больницу.