Солнечные берега реки Леты - [80]

Их наивное восхищение пришлось по вкусу обитателям окрестных деревень. Кроме того, американцы не скупились на чаевые, и это несмотря на то что каждый подаваемый им счет включал пятнадцатипроцентную надбавку за оказанные услуги.

Двух девушек можно было назвать настоящими красавицами, а долговязый парень из Филадельфии, неформальный лидер всей группы, показал себя на склонах истинным асом: он уверенно вел за собой остальных и всегда был готов помочь оступившемуся.

Когда кабина подъемника приблизилась к крутому заснеженному отрогу, стоявший рядом с Робертом филадельфиец спросил:

– Вы здесь уже бывали, не так ли?

– Приходилось, – согласился Роберт.

– Какая трасса в это время дня будет лучше? – нараспев протянул парень тоном, который так любят пародировать англичане, когда хотят подшутить над выходцами из высших слоев американского общества.

– Сегодня хороши все.

– Но тут расхваливают только одну. Кайзер… Кайзер как-то там.

– Кайзергартен. Это первый спуск направо от подъемника на вершине.

– Действительно круто?

– Не для новичков.

– Но вы видели, как они стоят на лыжах? – Парень кивнул в сторону своих товарищей. – По силам им будет?

– Видите ли, – с сомнением проговорил Роберт, – это узкая и отвесно падающая ложбина, а на полпути вниз появляются рытвины. Есть несколько мест, где категорически не рекомендуется падать, поскольку подняться там будет невозможно. Так что если…

– А!.. Мы все же попробуем. Пусть вырабатывают характер! Эй, друзья! Слабонервным предлагаю остаться на вершине и подкрепиться сандвичами. Герои пойдут за мной. Проверим, что такое Кайзергартен…

– Фрэнсис, – позвала парня одна из девушек, – кажется, ты хочешь исполнить свою угрозу. Помнишь, ты обещал расправиться со мной?

– На самом деле все не так и страшно, – ободряюще улыбнулся ей Роберт.

– Послушайте! – с интересом посмотрела на него девушка. – Кажется, где-то я вас уже видела.

– Вчера в этом же подъемнике.

– Нет. – Она покачала головой. На ней была черная шапочка из овечьей шерсти. Девушка походила на старшеклассницу, которой в школьном спектакле досталась роль Анны Карениной. – Не вчера, раньше. И в другом месте.

– Мы виделись в Стоуве, – признался Роберт. – На Рождество.

– Да! Верно, я же видела, как вы спускались. Господи, на лыжах вы просто шелковый!

Услышав такую оценку, Мак зашелся в смехе.

– Не обращайте на моего друга внимания. – Восхищение девушки Роберту понравилось. – Он грубый солдат, который рассчитывает покорить горы силой.

– Послушайте, – повторила, по-видимому, свое любимое словечко девушка, несколько озадаченная. – Как интересно вы говорите! Вы американец?

– Мм… да. Теперь – да. Родился я во Франции.

– Тогда все ясно. Среди скал.

– В Париже.

– И сейчас живете там?

– Сейчас я живу в Нью-Йорке.

– А вы женаты? – с тревогой спросила она.

– Барбара! – возмутился филадельфиец. – Веди себя прилично!

– Я по-дружески задала самый обычный вопрос. Вы ведь не обиделись?

– Нисколько.

– Так вы женаты?

– Да.

– У него трое детей, – с готовностью добавил Мак. – Старший собирается выставить свою кандидатуру на следующих президентских выборах.

– Какая досада! Почему мне так не везет? Я дала себе слово познакомиться в этой поездке с неженатым французом.

– Уверен, у вас еще все получится, – улыбнулся Роберт.

– А где сейчас ваша жена?

– В Нью-Йорке.

– Ждет ребенка, – вновь вылез вперед Мак.

– И она разрешает вам бросать ее одну и в одиночестве шляться по горам? – с недоверием спросила девушка.

– Да. На самом деле в Европе я по делам, просто удалось выкроить несколько свободных дней.

– По каким делам?

– Я торгую драгоценными камнями. Продаю и покупаю алмазы.

– Всю жизнь мечтала встретиться с таким человеком. Это же надо – бриллианты! Только пусть он будет неженатым.

– Барбара! – одернул ее приятель.

– В основном я занимаюсь промышленными алмазами. Это не совсем бриллианты.

– Все равно.

– Барбара, попробуй притвориться воспитанной леди, – посоветовал филадельфиец.

– Если я не могу откровенно поговорить с земляком, то с кем же мне быть откровенной? – Она повернулась к затянутому плексигласом окну кабины. – Господи! Это же не гора, а чудовище! Меня просто трясет от ужаса. А вы, – Барбара внимательно всмотрелась в Роберта, – и в самом деле похожи на француза. Такой воспитанный! Вы уверены в том, что у вас есть жена?

– Барбара, – холодно уронил филадельфиец.

Роберт рассмеялся, а за ним засмеялись и американцы, и Мак, и даже девушка улыбнулась, довольная реакцией, которую вызвали ее слова. Заулыбались и другие пассажиры кабины, не понимавшие по-английски, – просто им было приятно стать свидетелями чужой радости.

Сквозь взрывы смеха Роберт расслышал, как какой-то мужчина с отвращением произнес:

– Schaut euch diese dummen amerikanischen Gesichter an! Und diese Leute bilden sich ein, sie waren berufen, die Welt zu regieren.

Переехавшие из Эльзаса дед и бабка учили Роберта в детстве немецкому, и смысл сказанного был вполне ему понятен, однако он нашел в себе силы не обернуться. Несдержанность молодости осталась где-то в прошлом, и уж если никто в кабине, кроме него, в слова немца не вслушался, то и он не собирался привлекать к ним внимание. В конце концов, ведь он приехал сюда отдохнуть, а не для того, чтобы затевать ссоры. Не дай Бог, Мак или кто-нибудь из ребят захочет полезть в драку. Роберт давно усвоил старую как мир мудрость: иногда куда разумнее притвориться глухим. Если какой-то приехавший из Германии подонок и считал своим долгом сказать: «Посмотри на эти тупые американские рожи! Подумать только, ведь они уверены, что правят миром», – то присутствовавшим было на это наплевать. Человек взрослый пропустит подобное хамство мимо ушей. Оборачиваться не следовало. Роберт знал: стоит ему увидеть лицо говорившего – и нежелательное продолжение неизбежно. А так анонимный, полный ненависти голос можно было просто проигнорировать, как и другие гадости, которые этот немец, без сомнения, успел наговорить за свою жизнь.