Солнечное вещество - [41]

Свою приемную станцию — трубочку с железными опилками и аппаратом Морзе — он установил в физическом кабинете, — в большой аудитории, где на длинных скамейках амфитеатра разместились физики, пожелавшие присутствовать при опыте. А вибратор с катушкой Румкорфа Попов перенес в другое здание — в университетскую химическую лабораторию, за 250 метров от физического кабинета.

В назначенную минуту ассистент Попова, приставленный к вибратору, включил катушку Румкорфа и начал искрами передавать сигналы. И вот из химической лаборатории через стены, через окна, через пустынный двор университета потекли электромагнитные волны.

Они проникли и в физический кабинет — в переполненный амфитеатр.

Попов, волнуясь, стоял перед своим аппаратом, и десятки слушателей, недоверчивых, настороженных, сомневающихся, с нетерпением ожидали обещанной телеграммы.

Телеграмма пришла. Электромагнитные волны проникли в аудиторию, и в то же мгновение застучал телеграфный аппарат. Черточками и точками, черточками и точками, записал он пришедшую телеграмму

Генрих Герц — имя и фамилия великого ученого — это были первые слова, посланные и принятые аппаратами беспроволочного телеграфа.

ПРОФЕССОР ПОПОВ И МИНИСТР АВЕЛАН

Инженеры и физики, собравшиеся в физическом кабинете университета, столпились вокруг изобретателя. Каждый хотел пожать Попову руку, поздравить его с замечательной удачей.

Сбылось предсказание Крукса: беспроволочный телеграф появился на свет. Он стоял на столе физической лаборатории, поблескивая стеклянной трубочкой, сверкая железом опилок и медью антенны. Всякий мог ощупать своими руками рычажки и колесики телеграфного

аппарата, упругое резиновое кольцо, прикрывающее трубочку, гладкую обмотку электромагнита, приводящего в действие молоточек.

Всякий своими глазами мог прочесть телеграмму, принятую беспроволочным телеграфом.

И однако нашлись люди, которые, вопреки очевидности, отказались поверить, что беспроволочный телеграф существует.

Попов обратился к морскому министру Авелану с просьбой ассигновать физическому кабинету Минного класса тысячу рублей на приобретение новых приборов. В рапорте, поданном министру, Попов писал, что приборы нужны ему для дальнейшего усовершенствования телеграфа без проводов.

Но не так-то легко провести морского министра Авелана. Министр — не какой-нибудь неуч: он отлично знает, что во всяком телеграфе самое главное — столбы и проволока. Без телеграфных столбов! Что за вздор! Без проводов! Что за ерунда! Как же так, по воздуху что ли полетит телеграмма? Телеграмма ведь не птица, она не умеет летать.

Резолюция министра гласила:

«На такую химеру отпускать средства не разрешаю».

Так и остался Попов без денег. А деньги были нужны ему до зарезу. Без денег не построишь приборов, создающих мощные искры, не поднимешь антенну на нужную высоту.

Изобретатель беспроволочного телеграфа продолжал работать над своей химерой. Он знал: телеграф без проводов — не фантазия. Электромагнитные волны, преодолев метры, смогут преодолеть и километры. Но для расширения опытов нужны большие средства. Индукционные катушки стоят денег, вибраторы стоят денег, телеграфные аппараты стоят денег. Как осуществить грандиозный замысел, не имея никаких денежных ресурсов, кроме скромного жалования преподавателя?

Попов продолжал свои опыты, но работа шла медленно и трудно.

А через несколько месяцев он узнал, что он — не единственный изобретатель беспроволочного телеграфа. В газетах и журналах всего мира появились известия о том, что какой-то никому не известный итальянец изобрел аппарат для телеграфирования без проводов.

Итальянского изобретателя — так писали газеты — зовут Гульельмо Маркони.

ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ МАРКОНИ

Гульельмо Маркони не был ни профессором физики, ни инженером. Его имя никогда не появлялось в научных журналах. Он был молодым студентом, вольнослушателем политехнической школы в городе Болонье.

В год смерти Генриха Герца ему исполнилось двадцать лет.

Из лекций, из книг, из журнальных статей студент Маркони узнал об опытах Герца. Он понял — беспроволочный телеграф возможен. И он решил изобрести беспроволочный телеграф.

Гульельмо Маркони

Он достал катушку Румкорфа и смастерил себе латунный вибратор. В деревне Понтеккио, недалеко от Болоньи, в дачном доме, принадлежавшем его отцу, Маркони устроил свою лабораторию. Весной 1893 года он приступил к опытам.

Он испытывал то одну форму вибратора, то другую, изготовлял из цинка и жести огромные параболические зеркала, конструировал и сравнивал различные приборы для улавливания электромагнитных волн.

Так же, как Попов, он прочитал в журнале «Electrician» сообщение Лоджа. Так же, как и Попов, проделав несколько опытов, он решил: трубочка с металлическими опилками чувствительнее к электромагнитным волнам, чем искровой резонатор Герца.

Удивительно, до чего были похожи эти первые опыты Маркони на те опыты, которые одновременно с ним делал профессор Попов. Попов не знал ничего о Маркони, Маркони не знал ничего о Попове, но оба они — и русский профессор, и итальянский студент — в одно и то же время одним и тем же способом решали одну и ту же задачу. Попов заставил электромагнитные волны звонить, — то же самое сделал и Маркони. У Попова молоточек звонка встряхивал стеклянную трубку с опилками, — и той же работой был занят молоточек звонка в приборе Маркони. Попов соединил свой приемник с вертикальным проводом — антенной, и Маркони тоже додумался до антенны. Все, что в лаборатории Кронштадтского Минного класса изобрел профессор Попов, — все это, независимо от Попова, в далекой Италии, в деревне Понтеккио, в усадьбе Вилла Гриффоне, изобрел и молодой итальянский студент.