Солнцеворот - [4]

Восход Солнца с борта самолета, это, — не просто зрелище восхода, привычно наблюдаемое с земли. С самолета все смотрится по другому, поскольку наблюдателю кажется, что он находится выше Солнца. Внизу — черная бездна, горизонт постепенно окрашивается в красно-оранжевые цвета, и вот приходит время полного восхода. Сначала появляется маленькая полоска ярко-красного цвета на черном бархате неба, и мгновенно начинает увеличиваться, каждая секунда прибавляет сантиметры красноты и света. В действительности Солнце еще невидимо, но световые лучи, огибая Землю, начинают проецировать его цвет и форму. И вот огненный шар уже полностью выходит из ночи, на него уже невозможно смотреть.

Ослепленный светом восходящего Солнца, Павлов изо всех сил пытается проснуться, и снова чувствует, что под ним нет никакой опоры.

— Хоть бы кукурузник мне дали какой-нибудь! — подумал он, опасаясь, что свалится с неба на землю без парашюта.

И вот тебе, пожалуйста! Он уже на борту Ан-2, сидит в кресле летчика, держит в руках штурвал, выглядывает в окно кабины и видит картину безбрежно разливающейся зелени девственных лесов.

— Вот это глюки!!! — обрадовался он, и от переполняющего его восторга запел:

"Лётчик над тайгою

точный курс найдет

Прямо на поляну

посадит самолёт

Выйдет в незнакомый

Мир, ступая по-хозяйски,

В общем-то, зелёный

молодой народ.

А ты улетающий

вдаль самолёт

В сердце своём

сбереги

Под крылом самолёта

о чём-то поёт

Зелёное море тайги"

На последнем куплете Павлов осекся. Штурвал, за который он держался, сам по себе, накренился, а потом резко повернулся влево. Под крылом самолета промелькнула синяя лента реки. По тому, как стали различимы очертания ее берегов, Павлов понял, что самолет пошел на снижение, а может и на посадку. Только, вот, на какой аэродром? Никакого населенного пункта впереди не просматривалось. Самолет летел вдоль русла полноводной реки, но как-то подозрительно плавно и бесшумно. Павлов так испугался возможного крушения, что закрыл глаза и приготовился к самому худшему.

— Да ну ее к черту эту фанеру! Управлять ею не умею, мне бы лучше катер, — решил он.

В голове мелькнула спасительная мысль насчет того, что самолет оснащен гидропоплавками, и поэтому не утонет. Так оно и вышло. Самолет подпрыгнул и стремительно поплыл по реке, как катер. Почему, как катер? Вот он катер и есть, глиссирует по воде, а он им управляет.

— Или катер управляется сам по себе, а я только держусь руками за руль? — забеспокоился Павлов, наблюдая за тем, как его плавсредство стремительно мчится по зеркальной глади воды, не оставляя за собою никаких следов.

Мысли продолжали роиться в его голове:

— Вдруг, это тот самый катер, на котором он плавал в прошлом году со своим брательником Витькой по Вятке, если, конечно, у него его не конфисковали? Витька — браконьер еще тот! Рыбу не только сетями ловит, но и толом глушит. И девушек молоденьких из педучилища, где физруком работает, любит на катере катать. А некоторым, между прочим, нет и шестнадцати. Как бы на рыбнадзор не напороться! Да ну его, этот катер! Пусть плывет сам по себе! А мне бы на берег как-нибудь сойти.

Только он подумал об избавлении от Витькиного катера, как с изумлением обнаружил себя одиноко парящим посреди большой реки. Павлов протер глаза и начал испуганно озираться вокруг.

— Что это, галлюцинации или реальность? — думал он, — если это реальность, то я должен погрузиться в воду. Если галлюцинации, то я могу позволить себе делать все, что захочу, например, лететь, как птица…

Павлов замахал руками, и в самом деле полетел, но только как в том анекдоте про крокодилов: "низенько, низенько". При этом он чувствовал, что направление движения его полета от его воли нисколько не зависит. Его, как бы непроизвольно притягивало к чему-то или кому-то.

Пролетев некоторое время над поверхностью воды, он завис, примерно, в 100 метрах от низкого берега, поросшего кустарником, а местами ольхой, осиной и плакучей ивой. Тут он заметил плот, а на нем силуэт какого-то человека. Павлов машинально перекрестился и робко сделал несколько шагов в сторону берега. Вода под ним не расступилась. И тогда он быстро зашагал по водной глади, ни мало не заботясь о том, что такой способ передвижения может напугать незнакомца.

Подойдя к плоту поближе, Павлов разглядел молодого человека с длинным шестом в руках, разодетого в меха и кожу.

— Интурист или фарцовщик какой-то, — подумал он и закричал: Эй, товарищ!

Но слова почему-то застряли у него в глотке, как будто были произнесены в безвоздушное пространство. Он подошел еще ближе и ему показалось, что лицо парня ему знакомо.

— Да это же Мишка! — удивился он, опознав в коренастом блондине своего племянника — 17-летнего пасынка старшего брата Сергея.

Павлов обратился к племяннику по имени и спросил, что он здесь делает, но голоса своего снова не услышал. Тогда он запрыгнул на плот, на котором, как изваяние, застыл Мишка, и дотронулся до его плеча. Мишка вздрогнул, его остекленевшие глаза ожили, заморгали, а лицо побледнело и перекосилось от ужаса. Бросив шест, он обеими руками вцепился Павлову в горло, явно, намереваясь задушить, но, вдруг, пошатнулся и рухнул, как подкошенный. Вместе с ним упал на плот и Павлов, однако боли от удара никакой не почувствовал.