Солнценосец - [69]

Первым делом желтоглазая потянулась к переметной суме с самыми дорогими ее сердцу вещами и только потом натянула штаны, опоясавшись остатками веревки.

- Сегодня? - рассмеялся Уль. Сыновья поддержали его глупым гоготом. - Сегодня мы ограничимся только вами. Может, еще вашим попутчиком, если он окажется настолько глуп, чтобы попасться нам на пути.

- Ты не боишься, что тебя поймают? Рано или поздно тебя раскусят и повесят, - Квадрос запрыгал от радости, когда Уль позволил ему развязать последний узелок. Шнуровка с тихим шелестом вышла из дырочек, обнажив смуглую грудь чародейки.

- Жизнь дают, чтобы жить, ага, - пожал плечами Уль, не сводя глаз с сосков неверной. - И трахнуть столько женщин, сколько сумеешь.

- А как же загробная жизнь? За грехи тебя не пустят пред очи Гэллосу и Аллане.

- Мы помолимся за твою неверную душу, - Уль мял ее грудь, бесстыже глядя в глаза. - Поставим еще одну свечу подле Святой Элайзы. Сколько их уже, Примас?

- Семьдесят две, - когда Примас улыбался, безобразный шрам искажал лицо до неузнаваемости. Он больше походил на падальщика, чем на человека.

- Вот так, - довольно сказал Уль. - Столько свечей всего-то за тридцать лет жизни здесь.

Он резко обернулся, застав Лотта врасплох. Такие как Уль, не раз убивавшие из-за спины, нутром чувствуют опасность. Лотт надеялся выиграть время, убить Уля и возможно достать одного из братьев. Но теперь это было все равно, что помочиться против ветра, оставаясь сухим.

Примас и Секундос отреагировали мгновенно. Похватали шипастые дубины, закрывая собой отца. В сравнении с ними его кинжал казался игрушечным. Лотт попятился, стараясь встать спиной к костру. Он хотел показать Кэт, что она не ошиблась в нем. Хотел показать себя героем. Что же, самое время стать таковым.

Лотт молниеносным движением бросил кисет с "блажью грешника" в догорающий костер. Зажмурился, надеясь, что Квази последует его примеру. Полыхнуло славно. Лотту показалось, что огонь лизнул его затылок, хотя поленья находились в добром десятке шагов.

Одновременно с этим закричали Уль с сыновьями.

Блажь имела такое свойство. В больших количествах порошок взрывался, вспышка могла ослепить.

Он получил преимущество, хоть временное, но все же. Пнул одного из близнецов в пах, заставив согнуться пополам. Бросился вперед, подхватил Квази на руки и рванулся прочь. Неверная не сопротивлялась, предоставив решать Лотту. Она отобрала камею у опешившего Секундоса.

- Это я подложила порошок, - прошептала Квази. От пережитого ее акцент стал более ощутимым; Лотт едва разобрал слова. - Она имела право знать.

- Ясно, - бросил Лотт.

"Неужели она не понимает, что сейчас не до этого?!"

Единственной мыслью, бившейся в воспаленном сознании, была только одна. Бежать. Прочь отсюда, найти укромное место и пересидеть. Только не здесь. В темноту.

Поэтому Лотт побежал в замок. Там можно укрыться. Спрятаться в бесчисленных комнатушках и попытаться решить, как действовать дальше.

Внезапно дорогу закрыл Квадрос. Почти мальчишка, он заигрался и все еще думал, о том, как залезть под юбку Квази. Размахивая нелепо большой дубиной, младший из сыновей Уля бросился к ним, и пока Лотт думал, бросить ли Квази и отделать парня или попытаться уклониться, подоспела Кэт.

Желтоглазая не стала церемониться и вонзила нож в глаз маленькому скрипачу.

- Скорее, туда, - бросила покорившая-ветер, указывая в сумерках на иссиня-черный зев огромного дворца.

Кэт и Лотт, помогая еле передвигающей ноги Квази, поспешили укрыться внутри дворца Фениксов.

Интерлюдия

Наследник умирающего царства

Сухое море Наэри покойно и беспечно только на первый взгляд. Пустыня умеет лгать не хуже рыночной гадалки. Днем невыносимо жарко, ночью холод пробирает до костей. Пески не ведают покоя, здесь бесполезны карты. Барханы медленно ползут в сторону далекого моря, погребая под собой трупы погибших путников.

Ниджат знал писание Прародителя на зубок. Люди - песчинки, говорилось там. Люди - эхо. Только слова, записанные на каменных скрижалях, истинны. В них люди должны обрести веру и истину. Остальное - суета сует.

Но разве холмы Наэри не состоят из крупиц? Разве не накрывают они неосторожных белым покрывалом? Не нарушает ли эхо спокойствие гор? Не поэтому ли сходят снежные лавины, стирая города и людей, что живут в них?

Сюда уходили, чтобы научиться терпению. Обрести истину, которую узрел Прародитель. Жизнь среди смерти. А вокруг - пустота и ветер, меняющий барханы по собственному усмотрению.

Ниджат пробыл в сердце Наэри бесконечно долгий месяц. Питался только водой и сухими лепешками. Сейчас его кожа походила на изюм - влага по каплям покидала тело. Только в глазах чувствовалась полная уверенности молодость.

Он был исследователем до мозга костей. Пытливый разум давно проник в сокровенные тайны, таящиеся в скрижалях. Проник и отринул, так как человеку свойственно бросать вызов силам природы и старым законам. Ниджат был здесь не потому, что его вера в Прародителя пошатнулась. Он понимал ее по-своему.

Нет, он был здесь, потому что знал - в Восточном Халифате назревает буря. Одна из тех, что срывает мясо с костей, одна из тех, что стирает камни в городских стенах.