Солнценосец - [17]

Скоро начнет смеркаться. Ему необходимо найти более надежное место для ночлега.

- Пойдем, Чили-Говорун, - сказал Клэй пернатому спутнику. - Подыщем себе уютный уголок.

Бросив последний взгляд на труп напарника и поедающего его дракона, он перепрыгнул на следующую ветку. Мох украл звуки, мясистая листва укрыла от голодных глаз. Невидимый ни для кого Клэй перебирался с ветки на ветку. Спрятанный в ножнах кинжал длиною с локоть больно бил по бедру. Одежда пахла потом и немытым телом.

Сколько он здесь? Три недели, может больше. Обычно охотники за синелистом не рисковали углубляться так далеко. Поход длился месяц иногда чуть больше.

Но вот беда - синелист очень капризное растение. Однажды сорванный он не покрывался зеленью долгие годы. Растение нельзя было пересадить, заставить давать всходы. Синелист рос только в Гиблых Топях, и добытчики год за годом обрывали лазоревые кустики, уходя все дальше в необжитые и опасные болота.

Когда-то эта работенка была выгодным делом. Добытчиков синелиста уважали во всем Дальноводье, их потчевали во всех харчевнях, а женщины...

Сейчас гораздо прибыльнее выращивать тростник или хлопок. Или удить рыбу. Или охранять караваны, идущие в Делию. Или за бесценок выкупать у охотников лечебные листья, нежась в уютной постели и греясь у костра. Или...

Да мало ли чем можно было заняться с большим успехом, чем искать синелист.

- Знаешь, Чили-Говорун, а ведь мы с Сэмом хотели тебя съесть. Вот ведь ублюдки, да? Но ничего, Клэй Свип помнит долги. Ты спас мою шкуру, дружок, и я тебя теперь не трону. Я бы отпустил тебя на волю, но мне нужен собеседник, чтобы не спятить здесь от одиночества. Нас было трое, дружище. Охотники всегда ходят втроем. Один заботится о еде, другой знает тропы, третий следит за тем, чтобы какая-нибудь тварь не выползла из воды и не...

Даааа... Но знаешь, что? Это все просто байки для простаков. Нас всегда трое, чтобы ни у кого не возникло желания втихую вогнать перо в грудину напарнику. Если вас трое сделать подобное гораздо сложнее. Ведь оставшийся всегда будет начеку и тоже захочет от тебя избавиться. Есть еще одна причина путешествовать втроем. Но она еще менее радостна. Видишь ли, чем больше вас пойдет на поиски, тем больше шансов, что хоть кто-нибудь вернется. Тебе, Чили-Говорун, этого не понять, но у нас, у людей нашей гильдии свои законы и своя честь. Выжившие дают долю от прибыли родственникам умерших. Я тебя не утомил? Когда нервничаю, начинаю без устали молоть всякую чушь.

В этой экспедиции их тоже было трое. Он, Сэм и Балло. Балло был квартероном - на три четверти человеком, и всего на четверть - покорившим-ветер. Сэм, недалекий малый и беглый каторжник, по привычке называл Балло желтоглазым, за что неоднократно получал по челюсти и почкам. Глаза Балло почти не были желтыми. Только на границах радужки едва золотились солнечные искорки. Он не любил, когда ему напоминали про древнюю кровь. "Порченое семя" - говаривал он про себя, когда был в стельку пьян. Он всегда ловил им дичь, делал такие ловушки, что птицы сами шли в них, чтобы проверить на прочность его любимый узел.

Балло пропал три дня назад. Они не ели два дня, и квартерон решил выследить оленя. Свежие отпечатки копыт они обнаружили довольно быстро. Балло сказал, что погонит зверя на них и посоветовал натянуть луки. Он пошел по следу и не вернулся.

Перебиваясь моллюсками, он тянули время и искали его. Тщетно. Балло стал одним из тех, кто не вернется к семье. Так же как и Сэм.

Клэй много раз спрашивал себя, почему он не может бросить это пропащее дело, почему раз за разом идет на поиски. После памятного случая, случившегося десять лет назад, у него почти получилось завязать. Тогда он поклялся, поклялся над костьми своего друга, что больше не пойдет в Гиблые Топи и начнет жизнь заново. Но прошел месяц и кто-то из приятелей сорвал куш, став богатым и зажиточным. Потом тоже случилось еще с одним. Все заговорили о золотой жиле, о том, что где-то на западе растут кусты синелиста. Только успевай собирать.

С работой не клеилось, накопления таяли на глазах и Клэй решился.

Всего один раз, говорил он себе. Я схожу в экспедицию в последний раз и все.

Поросшей синелистом лужайки он не нашел. Но заработал достаточно, чтобы расплатиться с долгами. Было еще несколько "последних раз" пока Клэй не понял, что опять втянулся.

Дела шли ни шатко, ни валко. Кто-то богател, кто-то умирал, а Клэй все ходил в экспедиции, тайно надеясь про себя, что этот раз все-таки станет последним.

- Знаешь, почему я назвал тебя Чили-Говоруном, - спросил привыкшую к его рукам птицу Клэй. Повернув маленькую головку, пернатая вопросительно чирикнула ему. - Когда-то давно у меня был друг. Единственный, пожалуй. Я называл его Чили-Говоруном так как он носил странное южное имя и любил поболтать о том, о сем.

Когда стемнело настолько, что мутная заводь, раскинувшаяся под лесным покровом, стала непроницаемо черной, неотличимой от перекрученных корней или комков земли, он, наконец, нашел себе местечко.

В дерево недавно ударила молния. Гикори, огромная лиственница, расщепилась надвое. В выемке между двумя надломленными половинами образовалась удобная ложбина. От обугленной древесины еще тянуло гарью, но за две недели похода от Клэя несло так, что этот запах казался ароматом магнолий. Выскоблив себе ложе, он устроился на ночлег. Потом достал свой последний сухарь, переломил хлебец, потер половинку пальцами и протянул крошки птице. Та с аппетитом склевала половину и юркнула под расшнурованный камзол.