Солнце взойдёт - [87]

Некоторые люди круты по самой своей природе. Остальным приходится несколько сложнее.

Он пригнул голову и бросился в атаку.

* * *

Джейн села.

— Казесся, я сдобада дос, — произнесла она.

Группа монахинь переложила свой ручной багаж из руки в руку и воззрилась на нее. Молодая парочка, сидевшая под табло, захихикала. Никто даже не пошевелился, чтобы помочь ей подняться.

Несколькими секундами позже Бьорн тяжело шагнул вперед, споткнулся об нее и приземлился на коленях у спящего японского бизнесмена, который проснулся и воззрился на него; затем бизнесмен демонстративно вытащил свой носовой платок и вытер кровь с воротничка. Кровь шла из широкой, но поверхностной ссадины на Бьорновом черепе — ничего серьезного. Голова Бьорна, как к этому времени уже должно быть очевидно, обладала плотностью звезды в состоянии коллапса. Если бы дело дошло до состязания, он мог бы помериться лбами со всей скалой Рашмор[34] и выиграть.

— Три тысячи чертей, — произнес он. — Мне на минуту показалось, что мы попали в аэропорт.

Последовала пауза, в течение которой Джейн убеждалась, что ее нос действительно еще является одним целым с ее организмом.

— Ты был прав, — ответила она. — Подозреваю, это должно было произойти рано или поздно.

И тут раздался голос, и он не находился в чьей-либо голове, и он сказал следующее:

— Дамспода, через вжеднадцать минут самолет Би-Дабью-Эй номм Шещ Шещще Щемь на Хурбурмурдур опрвляется в рейс. Ссажирам, следующим на Би-Дабью-Эй номм Шещ Шещще Щемь на Хурбурмурдур, просьба сследовать к веждзому проходу, где ощщвляесся регссрация, — в точности так, как говорят дикторы в аэропортах всего мира.

(Здесь следует отметить, что они совершенно не имеют в виду сбить кого-либо с толка или дезинформировать; их самих через некоторое время это начинает по-настоящему беспокоить, а для многих оборачивается в конце концов серьезной психологической травмой. Просто они из какого-то суеверного страха не решаются произносить конкретные названия и номера, из-за чего подсознательно глотают слова или в лучшем случае произносят их сквозь три слоя промокательной бумаги.)

— Господи, — изумился Бьорн, — да это и в самом деле аэропорт! Слушай… — он замер; затем его рука ринулась за спину, где он почувствовал распространяющуюся, леденящую душу сырость, медленно прокладывающую себе путь от лопаток вниз по позвоночнику. Исходя из его опыта, лишь одна вещь могла просачиваться так основательно, и это была кровь. Он вытащил руку из-за спины, поднес ее к носу и понюхал кончики пальцев.

На самом деле таких вещей две. Одна из них действительно кровь. Это была вторая.

— Просто ради интереса, — заметила Джейн, — зачем ты привязал себе на спину ребенка?

— Это не ребенок, это заложник, — ответил Бьорн. Уже после того, как он сказал это, ему пришло в голову, что не следует произносить таких слов, как «заложник», находясь в аэропорту — даже в таком аэропорту, который скорее всего существует лишь в неопределенных и нечасто посещаемых измерениях в темных чуланах человеческого мозга. Но к этому моменту, разумеется, было уже слишком поздно.

— Понимаю, — кивнула Джейн. — Он превратился в ребенка. — Она продолжала смотреть на Бьорна — точнее говоря, ему за спину, — но ее следующие слова были направлены вертикально. — Очень хорошо, — сказала она, — отлично. Не стесняйтесь; в конце концов, это ваше пространство, делайте, что вам вздумается. — Она содрогнулась. — В любом случае, — продолжала она, — ты ведь согласен, что мы, по-видимому, находимся в аэропорту?

— Похоже на то, — подтвердил Бьорн. Он пытался запихнуть весьма, весьма сомнительный носовой платок за спину своей рубашки.

— Ну а почему бы и нет? — улыбнулась Джейн. — Чего же лучше, как не оказаться в аэропорту, если мы хотим куда-то попасть? Правда, у нас нет паспортов, и билетов, и всякой такой всячины, не говоря уже о деньгах, но… — она остановилась и немного подумала. — Но это вряд ли будет большой проблемой, правда? — сказала она. — Так, теперь: куда это мы хотели попасть?

— Хм-м… — произнес Бьорн.

— Это очень логично, — продолжала Джейн, роясь в карманах с какой-то маниакальной уверенностью. — Мы хотели попасть куда-нибудь. Поэтому мы в аэропорту. Думаю, мы можем свести все это дело к старой доброй привычной процедуре и каким-либо образом добиться результата. — Она помедлила, думая. — Кажется, — добавила она, — в старину было ужасное множество хлопот с какими-то духами, и лампами, и тремя желаниями, но полагаю, сейчас все это рационализировали. Ага, вот оно наконец!

Она вытащила два паспорта и два билета.

Хотя она не была ни в коей мере удивлена тем, как они материализовались, но ее внимание было заинтриговано тем, что это были обратные билеты. Точнее, один был помечен «ТУДА», а другой — «ОБРАТНО».

— Ох, ну вот еще! — раздраженно воскликнула она. — Либо все эти разговоры о свободной воле — просто шутка, либо нет. Но не то же и другое одновременно!

Одна из монахинь посмотрела на нее.

— А вы не суйте свой нос, — рявкнула на нее Джейн.

— Джейн и Бьорн Хурбурмурдур, ссжиры рейса Би-Дабью-Эй номм Жеззед Бурчат Жезд, слещщего на Кудыкину Гору, проззь немедленно пройти к проходу номм мяу, ссжиры Джейн и Бьорн Хурбурмурдур, брюзвнимание.