Солнце взойдёт - [55]

— Мне все же кажется, что в этом не было ее вины, — сказал он. — Вы знаете не хуже меня, что за бардак царит у них в управлении. Мы же и послали ее туда частично по этой причине.

— Конечно, — ответил Гангер. — Но ведь это не самое главное, не так ли?

— Не самое?

Гангер покачал головой, достал из кармана куртки складную трость-табурет, проткнул острием тонкую золотую мембрану и сел.

— Разумеется, нет, — ответил он. — Ну подумайте сами. Вот у нас есть смертный, о котором никто никогда не слышал, так? Из того, что он здесь говорит о себе, я заключаю, что он подписывается на «Оракул», ради финансовых сводок. Другими словами, он располагает душой, оборудованной «телетекстом», но если не считать этого, он скорее всего обычный краткосрочник. Пока все ясно?

Штат кивнул.

— Так вот, — продолжал Гангер, предлагая своему коллеге пластинку жевательной резинки, — вряд ли вы предполагаете хотя бы на минуту, что его положение позволяет ему знать о процедуре подачи жалобы. А даже если и так, никто не убедит меня, что человек, живущий в доме с четырьмя спальнями в пригороде Кардиффа, может себе позволить потратить такое количество золота только для того, чтобы пожаловаться на доставленное не по адресу сообщение. Нет, его кто-то подбил на это.

Штат поднял на него взгляд.

— Один из нас, вы хотите сказать?

— Кто-то из Службы, несомненно, — ответил Гангер.

— С тем чтобы подкопаться под вас и меня, вы полагаете?

Гангер кивнул.

— Умный ход. Кто бы это ни был, он понимал, что должно будет проводиться расследование, и даже если ее оправдают, это все равно вынесет наружу тот факт, что она смертная, нанятая без резолюции совета. Тонко, а?

Штат кивнул, медленно и методично перемалывая челюстями жевательную резинку.

— Не сказал бы, что меня это очень радует, — произнес он.

— Меня тоже.

— Мне кажется, — продолжал Штат, хмуря брови, — что нас считают полными простофилями, и полагаю, мы не должны с этим мириться. — Он покачал головой. — Нет, — продолжал он, — так не пойдет. У вас есть какие-нибудь мысли насчет того, кто…

— Боюсь, что нет, — ответил Гангер, вставая и складывая свою трость. — Я, разумеется, веду осторожные расспросы, но такие вещи требуют времени. Боюсь, все, что мы можем сейчас, — это оставаться настороже, ждать и смотреть.

Штат кивнул.

— Полагаю, — сказал он, — что рано или поздно этот человек, кем бы он ни был, захочет узнать, почему ничего не было сделано в ответ на жалобу. Не думаю, что он знает, что она недействительна.

— Может быть, и нет, — ответил Гангер. — Это, конечно, могло быть задумано и как предупреждение, но по-моему, вряд ли. Для этого оно немного слишком… э-э… монументально.

— Да, видывал я и более тонкие намеки, — согласился Штат, обводя лучом фонарика расстилающуюся вокруг золотую равнину. — Ну что ж, спасибо, что дали мне знать.

— Всегда пожалуйста, — произнес Гангер, широко улыбнувшись. — Да, кстати, — сказал он. — Полагаю, мне лучше убрать все это. Ну, знаете — микрофильмировать.

— Да, хорошо, — кивнул Штат. — А… э-э… что станется с оригиналом? Жесткой копией, так сказать?

Гангер пожал плечами.

— Право, не знаю, — произнес он с несколько преувеличенной небрежностью. — В мусор, полагаю, или куда-нибудь на склад. Не стоит загромождать рабочие помещения кучами ненужных старых форм, не правда ли?

На пути к выходу им попалась навстречу колонна грузовиков в три мили длиной, на них ехали солдаты, вооруженные топорами, лопатами и прочим тяжелым инструментом. Когда головной джип поравнялся с ними, водитель поднял руку и весело помахал Гангеру.

— Ваш приятель? — спросил Штат.

— Первый раз в жизни вижу, — ответил Гангер. — Держитесь на связи.

* * *

— Эй!

— А?

— Я здесь!

— Ох!

Бьорн встал, переступил через бесчувственное тело охранника и быстро пробежал небольшой клочок открытого пространства между караулкой и воротами ангара.

С тех пор как он был здесь в последний раз, прошло уже много времени, но все же он был несколько ошеломлен всей этой охраной. Законы департаментской энтропии диктуют, что охраны со временем должно становиться меньше, а не больше, а та, что еще остается, не должна работать. Даже в его времена ангар был защищен от любопытства посторонних деревянными воротами, закрывавшимися на проволочную петлю, накинутую на гвоздь, и картонным силуэтом эрдельтерьера в натуральную величину, выставленным против света. О настоящих охранниках с винтовками и в стальных касках (он энергично потер ребро ладони, восстанавливая кровообращение) не могло быть и речи. Все складывалось одно к одному, подтверждая его предположение, что здесь что-то нечисто. Укрывшись в тени проема ворот и удостоверившись, что путь свободен, он выудил из кармана свой складной нож.

Пилка для ногтей; не то. Штопор; не то. Пинцет; не то. Приспособление для вытаскивания камней из копыт импал;[21] не то. Ага, вот оно: фомка.

Он вытащил необходимое лезвие, просунул его между дверью и щеколдой замка и сильно дернул. Лезвие сломалось.

Потрясенный, Бьорн поднялся с земли и уставился на замок. Конечно, в большинстве случаев не стоит полагаться на металлургические достоинства Замбийского Государственного Арсенала, если речь идет о чем-то требующем большего усилия, чем вскрывание письма — причем желательно, чтобы это была авиапочта, — но тем не менее. Этот замок был собственностью Департамента. Исходя из Бьорнова опыта, комар, чихнувший за милю отсюда, должен был оставить его висеть на собственной дужке, как похмельная летучая мышь.