Солнце взойдёт - [54]

«Нострадамус, — было написано на нем. — Касательно Конца Света», — и ниже, более мелким шрифтом:

ИСПОЛЬЗОВАТЬ ДО: 17 ФЕВРАЛЯ 2706 ГОДА.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Частью обязанностей Штата были более или менее регулярные инспекции некоторых удаленных департаментов, не имевших собственной внутренней системы контроля. Это занятие редко доставляло ему удовольствие, а департамент Жалоб был, наверное, наименее любимым из всех.

Доступ к Жалобам, само собой, открыт для всех и всего, что населяет вселенную, независимо от вида, метафизического статуса и темпоральной ориентации; однако в интересах удобства и эффективности административной работы, департамент сохраняет за собой право рассматривать только жалобы, поданные в соответствии с предписанной формой.

Предписанная же форма — это Форма С-301, буклет на пятнадцати страницах кованого золота, двенадцати миль в длину и пяти миль в ширину. Будучи заполненной, форма должна подаваться в трех экземплярах, причем первая копия должна быть заверена у апостола, святого (исключая меньших кельтских святых), архангела, бодхисаттвы, даосского патриарха, дэмона не ниже 5-й ступени, Избирателя Священной Римской Империи или другой личности, занимающей подобное же место в обществе.

— Эй! — позвал Штат, всем телом наваливаясь на дверь и тяжело вздыхая. — Есть здесь кто-нибудь?

Дверь подалась, и Штат, потеряв равновесие, ввалился в темное помещение. Он порылся по карманам куртки, вытащил фонарик и включил его. В этом месте он всегда чувствовал себя неуютно.

— Я здесь, — произнес голос, что не очень-то ему помогло.

— Где — здесь?

— Что значит «где»? Здесь.

Штат нахмурился: голос явно исходил из его собственной головы.

— Послушайте, — сказал он, — я, кажется, уже предупреждал вас насчет этого.

Раздался приглушенный шлепок, и возле него появился Гангер.

— Я знаю, — произнес он, — и прошу прощения. Мне просто пришлось, так сказать, немного проехать зайцем, чтобы миновать охрану.

— Понимаю, — кивнул Штат. — И что же оказалось столь существенным, что не могло подождать, пока… — слова испарились с его губ как дождь с раскаленной плиты, когда луч его фонарика коснулся чего-то огромного и сияющего в дальнем углу помещения. Одна часть его мозга — это была та часть, куда большинство его мыслей отказывалось заходить иначе, чем парами и при свете дня — сказала: «Я знаю, что это такое». Другая часть сделала вид, что не расслышала.

— Конечно, — сказал Гангер, — это действительно немного неожиданно. Однако все когда-нибудь случается в первый раз.

Штат замер на месте, повернулся и посмотрел на него.

— Не хотите ли вы сказать, — медленно произнес он, — что кто-то и впрямь…

— Подал жалобу, ну да, — кивнул Гангер. — К счастью, — добавил он, — она недействительна.

Луч фонарика вспыхнул на, казалось, совершенно бесконечном золотом пространстве; фотоны прыгали, и прыгали, и прыгали, отскакивая от поверхности.

— Недействительна?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю, как по-вашему, — ответил Гангер, — но лично я не думаю, что полковник Гадаффи входит в категорию лиц, чья подпись делает действительным подобный документ. Впрочем, если не считать этого, здесь все в порядке и соответствует Хойлю.

Штат поскреб подбородок.

— Вообще-то это спорный вопрос, — произнес он. — Но в любом случае мы можем оставить это ребятам из Права. От кого жалоба?

— Вот это-то и есть самое странное, — ответил Гангер, бесцельно теребя цепочку для ключей. — По-видимому, никто никогда не слышал о нем. Пойдемте, посмотрим, не зазвенит ли у вас звоночек при виде этого имени.

Воспользовавшись нашедшейся в пристройке турботележкой для гольфа, они совершили целое путешествие, пересекая Форму С-301. В конце концов, пережив ряд приключений (они сбились с пути, свернув не в ту сторону в конце параграфа 658 (с) (iv), а затем, на откосах рельефной печати, у них кончился бензин), они прибыли на место. Гангер поставил тележку на ручной тормоз и положил свой секстант в отделение для перчаток.

— Приехали, — сказал он. — Взгляните.

Штат передвинул ногу и увидел непосредственно под собой слова «Джереми Ллойд-Перкинс», неглубоко вдавленные в мягкий металл.

— Кто это?

— Чтоб я знал, — ответил Гангер. — Я хотел попытаться найти его по компьютеру, но, разумеется, треклятый ящик опять завис. Моя секретарша в данный момент роется по картотекам.

Штат опустился на колени и провел пальцем по бороздкам в металле.

— И на что же он жалуется? — спросил он.

— Именно это, как мне показалось, вы обязательно должны увидеть, — ответил Гангер. — Пойдемте, здесь недалеко.

У составителя Формы С-301 было такое множество вопросов, на первый взгляд не относящихся к делу, но, разумеется, продиктованных насущнейшей необходимостью, что пространство, отведенное формой для текста самой жалобы, имело размеры восемьдесят на двадцать миллиметров. Мистер Ллойд-Перкинс, однако, был наделен от природы мелким почерком. Гангер достал лупу и держал фонарик, пока Штат рассматривал крохотные буковки.

— Гм, — произнес наконец Штат.

— Вот именно, — подтвердил Гангер. — Выглядит не очень-то приятно, правда?

Штат поднялся на ноги и смахнул с коленей золотую пыль.