Солнце в рукаве - [29]

– На внедорожниках мы двинулись на запад. Пока наконец не прибыли к подножию Кайлаш. Там нас ждали проводники и яки. И вот мы тронулись в путь, и не могу сказать, что это было легко. В какой-то момент я даже пожалел о том, что во все это ввязался. Друг мой уговаривал потерпеть. Четыре раза в день мы делали специальные дыхательные упражнения. Он учил, как именно надо дышать, чтобы отрешиться от всего на свете и заставить внутренний голос замолчать.

И вот наступил момент, когда я поймал себя на мысли, что с каждым шагом становится легче и легче. Ни стертые новыми ботинками ноги, ни стертые лямками рюкзака плечи уже не воспринимались трагедией. Я стал каким-то легким и пустым, и, наверное, это было лучшее ощущение, которое мне довелось испытать в жизни. А пресной мою жизнь не назовешь. И я был так удивлен, а мой друг как будто бы знал заранее и надо мною посмеивался. Как будто бы он был отцом, а я – сыном в нежном возрасте, изумленно рассматривающим впервые вставший член.

Но самое удивительное было впереди. Если честно, я до сих пор не знаю, было ли это на самом деле.

В какой-то день мы прошли больше обычного. Под вечер я уже с ног валился и был готов уснуть прямо без палатки, на холодных камнях. Проводники возились с ужином и костром, мой друг ушел в уединенное место, чтобы медитировать, а я просто тупо сидел на камне и не мог пошевелиться. Странное было ощущение, я не понимал, сплю или нет.

В какой-то момент меня окликнули. Голос был женским. Американская героинщица к тому моменту давно нас покинула, других женщин в группе не было. Сон как рукой сняло. Я обернулся на голос и увидел перед собою высокую босую женщину в длинной юбке.

Она была некрасива по европейским меркам, и в то же время от нее глаз нельзя было отвести. У нее были крупные черты лица, прямая спина и загрубевшие ступни. Ночь была холодной, на мне были шерстяные носки, свитер и ветровка, а она – в легком платье и как будто бы не мерзнет совсем. Я вскочил и предложил ей свитер, она со смехом отказалась и спросила, может ли она присесть со мной рядом. Я, конечно, спросил, кто она. Она назвала какое-то непроизносимое имя, а потом сказала, что у нее очень мало времени и она должна передать мне кое-что, лично. Я очень удивился. У меня не было знакомых в Тибете, никто не мог мне ничего передать. Женщина тем временем сказала, что я могу считать ее ненормальной, самое главное – я должен запомнить ее слова.

Она сказала:

– У тебя есть редкий талант ясно видеть чужую дорогу.

– Это что значит? – удивился я.

– Ты иногда сам не ведаешь, что творишь, зато ты можешь стать поводырем для других. И если уж ты увидел заблудившегося, то лучшего поводыря ему не найти.

Тогда я, конечно, подумал, что это меня разыгрывает друг. Что он заплатил местной женщине и та разыгрывает гадалку-предсказательницу.

Она заметила это и поторопилась сказать:

– Ты ничего не отвечай, твои эмоции – это не то, что сейчас важно. Ты, главное, запоминай. Ты вернешься в свой город и сразу же встретишь троих. Им нужна будет твоя рука.

– Не поверите, но я каждый день встречаю десятки людей, которым нужна моя рука! – с сарказмом воскликнул я. – Я ведь психолог, и вам наверняка сказал об этом мой друг!

Она с улыбкой ждала, пока я замолчу, а потом заговорила снова:

– Эти люди не будут похожи на тех, кому ты обычно протягиваешь соломинку. Сейчас тебе трудно понять, но когда придет время, ты их обязательно узнаешь. Словно в спину тебя толкнут. Может, ты даже вспомнишь обо мне, и если это случится, знай – это знак. Ты не должен отказывать этим людям, не должен проходить мимо.

– И тогда мне подарят волшебную дудочку?

– И тогда ты, возможно, станешь поводырем не только для других, но и для самого себя, – тихо рассмеялась она. – Трудно это, наверное, видеть хорошо освещенный чужой путь, а самому все время спотыкаться на кочках.

Если честно, она как в воду глядела. Я, Надя, хороший психолог. У моего центра есть репутация. Рекламу я не даю, но сарафанное радио работает. Я и правда помог многим. Но вот у самого меня… Жизнь как-то не складывается. Годами хандрил возле первой жены. Потом бросил ее, резко и подло, потому что влюбился в Свету. Влюбился так, как никогда не любил. Потом затосковал и там. И, продолжая ее любить, живу в странном формате. Иногда мне кажется, что это и есть настоящая любовь, без эгоизма. А иногда кажется, что я запутался. И я начинаю жалеть, что я – это я, а не кто-то другой, потому что в противном случае я бы точно знал, что делать дальше.

– А сейчас прости, но мне пора, – сказала странная женщина.

И я даже не помню, как она ушла. И вообще не помню тот вечер, ватная голова была. Должно быть, я на автомате поужинал вместе со всеми, потом приполз в свою палатку… Следующее, что я помню отчетливо, – утро. Друг будит меня, светло, яркое солнце, потеплело, проводники уже сварили нам рис.

– Ну, ты и соня, – покачал головой мой друг.

Я, разумеется, начал взахлеб рассказывать о женщине, о нашем разговоре. Но потом заметил, что он смотрит на меня как-то странно.

– Борис, какая еще женщина? Мы вчера добрались до привала, и ты рухнул, отказавшись от ужина. Я едва уговорил тебя снять ботинки.