Солнце в крови. Том первый - [71]

Ему присвоили звание полковника и назначили командиром бригады.

Усмешки недоброжелателей превратились в скорбные гримасы. Они разводили руками и сожалеюще качали головами: как низко, мол, упал уровень командования.

А бригада Рафуля приняла на себя удар многократно превосходящих сирийских бронетанковых войск на Голанских высотах.

И выстояла, несмотря ни на что, и обеспечила перелом в Войне Судного дня. Командование просто вынуждено было присвоить Рафулю звание генерал-майора и назначить командующим Северным округом.

Скептики отказывались верить. Хор голосов возбужденно звенел:

— Да что они там, с ума посходили? Рафуль — прекрасный боевой командир, но какой он командующий округом? Ведь чтобы занимать этот пост, нужны совсем другие качества.

Какие именно — скептики точно не знали, но были уверены, что Рафуль ими не обладает.

Время шло. Рафуль стал начальником генерального штаба. Скептики уже молчали…

Чтобы не возвращаться к этой теме, отметим, что несмотря на все свои способности, Рафуль был и остался человеком малообразованным, почти невежественным. Литература и искусство не входили в сферу его интересов. Музыка вызывала головную боль. Живопись оставляла равнодушным. Для него как бы не существовало все то, что окрыляет человека, заставляет его переживать холодок восторга и вдохновения.

Зато его крестьянский разум был инструментом отточенным и надежным, ибо не зависел от инстинктов, влечений и страстей, перед которыми человек столь часто оказывается бессилен.

Израильский генералитет — это элита, и интеллектуальная ущербность Рафуля на ее фоне бросалась в глаза. Многие генералы, и даже первый командир Рафуля по Пальмаху Давид Элазар, не без скептицизма относились к его служебному продвижению. Им казалось, что человек, не читавший Джойса, не может стать хорошим командующим.

Впрочем, Цури, офицер-парашютист, прослуживший под командованием Рафуля долгие годы, так не считал:

«Если бы меня спросили, какое одно качество больше всего характерно для Рафуля, я не задумываясь ответил бы: храбрость. Но, вместе с тем, он умеет быть осторожным. У него абсолютное чутье и феноменально развитые инстинкты. Поле боя он видит удивительно, ничего не упуская из внимания. Ориентировка на местности блестящая. Рафуль прислушивается к чужому мнению, советуется с подчиненными. Но, приняв решение, не изменит в нем ни одной детали. Нет такой силы, которая остановит его».

Огонь и железо действовали на него, как шпоры на хорошую лошадь. Сражения, которыми он командовал, столь же часто подходили к грани поражения, как и к победе. Рафуль не стратег. Он не мог рассчитывать на десять ходов вперед все варианты, но его интуиция проявлялась, когда наступало время мгновенных решений. Это — стихия Рафуля, тут он не имел себе равных. Он был мастером неожиданных переходов от непробиваемой обороны к доведенному до предела стремительностью передвижений маневренному наступлению.

Исключение составляла, пожалуй, Ливанская война. Да и то лишь потому, что она выявила несостоятельность Рафуля-политика, в отличие от Рафуля-военного.

Рафаэль Эйтан родился в 1929 году в Тель-Адашим. Его родители Элияху Каминский и Мириам Орлова приехали из России в Палестину со Второй алией. Элияху, один из создателей организации «Ха-шомер», за неукротимость нрава был приговорен турецкими властями к смертной казни, бежал из Палестины и вернулся назад уже в разгар Первой мировой войны с войсками английского генерала Алленби.

* * *

Рафуль был поздним ребенком, шестым в семье. Детство было спартанской закалки, но веселое. Окончив начальную школу, мальчик стал выезжать в поле на тракторе.

— Лучше бы ты продолжал учебу, — сказала мать.

— Я хочу работать, — ответил сын.

В шестнадцать лет он вступил в Пальмах.

Шла Вторая мировая война. Корпус Роммеля, лихорадочно развивая наступление, рвался в Палестину. Евреи учились владеть оружием.

Однажды группа подростков-пальмахников отправилась в поход. Лето было жаркое и сухое. Песок накалился настолько, что над ним, как над жаровней, дрожал воздух.

Ребята 13–14 лет шли строем. Единственный пистолет, дававший им ощущение безопасности, был у командира похода. Вся группа гуськом подошла к ручью. Командир присвистнул: у ручья стояли двое арабов. Один — коренастый, длиннорукий, сжимал ружье. Второй, в грязной до черноты рубахе, небрежно помахивал пистолетом и ухмылялся.

— Попались, голубчики, — сказал он и захохотал. — Не бойтесь, мы вас не тронем. Лишь заберем то, что сочтем нужным. Станьте в ряд и откройте сумки.

Ребята молча повиновались.

— Я его беру, — шепнул Рафуль командиру. — А ты стреляй в того, с ружьем…

Первый араб сел на камень, взяв ружье наизготовку. Второй стал шарить по сумкам, недовольно ворча. Рафуль, напружинившись, прыгнул на него. Сцепившись, они оба скатились в ручей.

Командир навел на первого араба пистолет и нажал курок. Осечка. Тот отбежал в сторону и стал стрелять, но ни в кого не попал.

Тем временем Рафуль управился со своим противником. Он держал его голову под водой, пока враг не захлебнулся. Так закончился первый бой Рафуля.

* * *

Войну за Независимость Рафуль начал сержантом четвертого батальона бригады Харель. Его отделенным был Дадо (Давид Элазар).