Солнце слепых - [2]

В районе Мандави сеть ювелирных магазинов. Мы смотрим на изогнутые кинжалы с надписями на арабском языке. Солнце блестит в гранях алмазов на рукоятке. Мой гид – Хункар – покупает себе кинжал. Вечером мы едем в европейский район Шахри-ноу. Пьем зеленый чай без сахара и смотрим черно-белый телевизор. Президент Хамид Карзай говорит что-то о политике и иностранных инвестициях. Нам накладывают жирный плов с куском баранины посередине. Я жутко устал и ем руками. Поев, выхожу на улицу. Россыпь звезд на небе. Возле дома стоит машина с надписью – ISAF. Американцы. Подхожу, говорим. Я не очень хорошо говорю по-английски, но мы понимаем друг друга. Стивен хочет в Алабаму. Он не был дома уже два с половиной года. Хороший военный парень, всего двадцать лет, он тоже любит рок-н-ролл, и тоже в детстве посещал воскресную школу. Его мама повесила над домом флаг Соединенных Штатов Америки. Он ей совсем не пишет письма. А его сестра вышла замуж за какого-то толстого дальнобойщика в красной майке (фотография), и теперь живет в Огайо. И скоро у них родится ребенок. Вроде бы мальчик.

В Кабуле – плесень кирпичных домов, обмазанных глиной, стоящих на горе и ниже; обрывки газет со следами поноса, засаленных от пирожков и плова. В Кабуле — пыль мешается с историей подошв. Загнутые кверху сапоги пуштунов по старинке, оставляют на песке и глине следы ног. И ночью следы замерзают. Центр Кабула мощен каменной плиткой. Песок за центром, прилизанный и мокрый. Ветер гуляет по камням. Все в руинах, в том числе и души людей.

Старая добрая песня. Петь бы ее всю жизнь.

4

— Какая хорошая собака. Из нее можно сделать вкусный шашлык, как думаешь шурави? – Хункар улыбается, тонкие губы обнажают желтизну прокуренных зубов.

— Тебе что, есть нечего? – Я заканчиваю бриться и вытираю лезвие о большое махровое полотенце.

— Туберкулез, шурави, лечится только собакой! Мясо собаки это полезное мясо! Все медики рекомендуют! – Хункар прищуривает глаз, отчего вокруг щеки собираются морщинки. Смеется.

— У тебя туберкулез? А, Хункар?

— Нет, шурави, что ты? Какой такой туберкулез? Я просто говорю, что собака... — Хункар гладит желтую дворняжку за ухом: та урчит от удовольствия, помахивая хвостом. На левом боку сквозь стриженую шерсть выделяется маленький шрам, следы укусов афганских мух. – Собака это друг человека. Никогда собаку не кушал? Нехорошо... В жизни надо все попробовать!

— Хункар, есть магнитофон? – Кидаю полотенце на железную пружинную кровать. Подхожу к собаке.

— Сейчас вниз спущусь, стоял там. Только он вроде плохо работает.

— Жучка, иди сюда! – беру собаку за ошейник и притягиваю к себе. Смотрю в ее глаза. Карие глаза с большой черной точкой в центре. – Хорошая собака, хорошая... Да, Жучка?

— Шурави, ее Шмайла зовут. – Хункар выходит из комнаты.

За ним в комнату врывается ветер сквозь деревянные палочки занавесок. Холодный и приятный. Пробегает по ногам и прячется в щели пола.

5

Джамал любит собирать бутылки. Это лучше и выгоднее, чем просить бакшиш у иностранцев в Шахри-ноу. Выручка больше: можно купить несколько пресных лепешек и хорошо поесть. Лепешка складывается вдвое, внутрь он кладет салат. Главное, чтобы салат был острым. Тогда получается сытнее.

Лицо Джамала покрыто пылью, припухлые губы обветрены и весь он похож на маленького чертенка. Синие глаза быстро стреляют по свалке от одного предмета к другому. Эти глаза замечают все блестящее. Недалеко лежит полуразложившийся труп коровы. Кожа на ней серая и натянутая. Большие черные глаза похожи на стекло. Солнце отражается в ее мертвых глазах. Рой черных афганских мух кружит над тем местом, где лежит мертвая корова. На ее боку копошатся тонкие белые черви.

Джамал быстро перебегает на другую сторону – очередная бутылка. Тонкими пальцами бережно кладет ее в холщовый мешок. Зеленая бутылка, так и сверкает на солнце. Джамал широко улыбается, он собрал много бутылок. Значит, сегодня хорошо поест. Может быть даже, купит себе две тандырные самсы.

Большая афганская муха садится на глаз коровы. Ее тонкий черный хоботок пробует вкус гнилого мяса. Скоро она отложит личинки.

6

Хункар приносит старый советский магнитофон. На серебряной пластинке тусклыми черными буквами написано: Электроника 302-1. Ставлю кассету. Тихий приглушенный шум дождя, хрип пленки и голос начинает петь. Поет и разносится по пустой гостинице. Быстро и стремительно. Я стою у окна и смотрю на улицу. В окно бьется ветка цветущего урюка. На улице проезжают желтые такси. Таджики в длинных халатах идут мимо. Какой то мальчишка, проезжает на велосипеде. Когда-то, давным-давно, у меня тоже был велосипед.

— Кто поет? – Хункар садится на кровать. Кровать скрипит от его веса.

Он принес горячие манты и ставит их на табуретку. – Вот, уксус взял.

Сейчас покушаем и поедем.

— Это Эдит Пиаф. Французская певица.

— Из дома взял?

— Нет. У Стивена. У солдата. Хороший парень. В Париже тоже полно террористов, ты знаешь об этом? – Отхожу от окна, задергивая занавеску.

— А я не террорист, мне все равно. – Хункар обильно поливает манты уксусом. – Садись кушать, остынут.

— Водки?

— Давай.