Солнце не померкнет - [52]

— Знаем, — ответил Аскар-Палван. — Видим каждый день, как бьются наши.

— То-то, — засмеялась Алтынай.

— Как хлопок, осведомлены вы? — вдруг торопливо спросил Бектемир.

Алтынай вновь рассмеялась:

— Хлопок хорош, план, конечно, будет выполнен. Народ замечательно работает.

— Радостно об этом слышать. Расскажите, сестричка, о Ташкенте.

Девушка решительно ответила:

— К сожалению, больше не могу. Работы у меня много, раненые ждут.

— Хайр, племянница. Будьте осторожны… — посоветовал Аскар-Палван, прощаясь.

— Постараюсь.

Бектемир прошел с ней еще несколько шагов. Не хотелось ему расставаться с девушкой.

— Как-нибудь я приду к вам в санбат, хорошо? — сказал он и смутился.

— Хорошо. Здесь недалеко. Пожалуйста, — протягивая руку, произнесла девушка.

Прощаясь, Бектемир задержал ее руку, пристально взглянул в глаза.

Девушка ответила добрым, ласковым взглядом.

— Заходите, — повторила она шепотом.

Она стояла, опустив голову перед бойцом, который так неожиданно встал на ее пути.

На потемневшем небе с реденькими облаками тускло блестел серп луны. Еле слышно доносился орудийный гром.

Ветер слегка шевелит коротко подстриженные волосы девушки.

А она все не может поднять голову, прислушиваясь к тяжелому дыханию солдата, сердце догадывается о его горячем взгляде.

Вздрогнув, Алтынай посмотрела на бойца, медленно освободила руку из широкой ладони и ушла.

Бектемир сразу почувствовал вокруг какую-то пустоту.

Девушка исчезла за реденькими деревьями.

Бектемир остался наедине с чудесной, необыкновенной мечтой, рожденной этой неожиданной встречей.

Генерал встретил Никулина рассеянно. Резким движением руки он указал комбату на табурет и продолжал прерванную беседу с двумя молоденькими лейтенантами в новом обмундировании. Видимо, эти командиры только что прибыли на фронт.

Никулин, прислушиваясь к разговору, посмотрел на широкую, сложенную наспех, гудевшую от пламени печь. Пробегая взглядом по сырой землянке, он иногда исподлобья посматривал на высокого, худого, с густыми черными волосами генерала, один глаз которого был всегда чуть прищурен.

Хотя при первой же встрече некоторые стороны его характера пришлись капитану по душе, он сказал себе, что бои покажут, из какого материала он слеплен.

А сейчас Никулину нравились и тонкие, глубокие борозды, пролегшие от длинного, острого носа к уголкам губ генерала, и волнение, переполнявшее его, когда он говорил.

Генерал Соколов встал и крепко пожал руку лейтенантам. Проводив их до двери, он закурил папиросу и, пуская клубы дыма, снова опустился на табурет.

— Что вы любите в жизни, капитан? — серьезно и совсем неожиданно спросил Соколов.

— В каком смысле? — опешил Никулин.

— Известно, что природа наделяет человека определенными склонностями. Я люблю, например, рыбалку. Просто так. Чтоб душа успокаивалась. Когда остаешься на целые часы в одиночестве на берегу тихой речки, погружаешься в какие-то красивые думы, приближаешься к правде, и все становится, как утреннее небо, чистым и ясным… Ладно, можете думать, что я идеалист.

Генерал повернулся и задумчиво посмотрел на лампу. Капитан, улыбаясь, молчал. И только он решил рассказать о своих любимых занятиях, как зазвонил телефон.

Генерал, откашлявшись, взял трубку и долго говорил. Потом сел на место и, будто только что увидел Никулина, спросил совсем о другом:

— Ну, как дела? Фашиста ждем, а?

— Ждем, чтобы угостить, проклятого, его же собственной кровью. Вот, чтобы прорваться в этом месте, — провел пальцем по карте генерал, — они собирают силы. Но и наших сил здесь немало. Новые части готовы к бою. Немец в этот раз разобьет себе голову. Но если учесть прошлый опыт и взглянуть прямо в глаза опасности, то положение все же серьезное.

— Совершенно верно! — произнес Никулин, морща лоб. — Поэтому мы очень осторожны.

— Главное от вас зависит… — произнес Соколов, многозначительно постукивая пальцами по столу. — Удержимся сейчас — дальше дела пойдут лучше.

Капитан Никулин понимающе кивал головой.

— Нужно как следует подготовиться, — продолжал генерал. — Без хорошей подготовки все, что мы задумали, не будет стоить и гроша. Ты все это знаешь, Никулин. На вас большая надежда. Что у тебя сейчас за люди?

Резким движением генерал отбросил упавшие на висок волосы и протянул руку к спичечной коробке.

— Разные… Это меня тоже больше всего мучит, — сказал Никулин, отрываясь от стола. — У меня есть ребята, бившие немца и сами на себе испытавшие его железную силу, его хитрость и коварство. Но есть из других частей. Эти еще не привыкли друг к другу. Много бродили в одиночку по лесам.

Генерал, наклонившись над картой, слушал комбата внимательно.

— Им веревка кажется змеей. Они боятся немца и думают, что его никакая сила не отразит — пуля не пробьет, сабля не возьмет.

— Гмм… Вопрос ясен, — нахмурился Соколов. — Притупленное оружие надо наточить и оно режущим станет. Это уже от тебя зависит. Расставь таких между крепкими солдатами. Заставь поверить в силу пули, штыка, гранаты. Заставь осознать, на что способен пулемет, если он в руках отважного человека.

— Я считаю, что нельзя действовать только методом приказа, — согласился Никулин. — Очень важно усилить в бойце веру в собственные силы.