Солнце над школой - [4]

— Чего возитесь? Я пошел в школу.

То, что Саша не хотел купаться и так зло посмеялся над нами, — это еще полбеды. Это можно было простить — все-таки он уже показал себя самым смелым и находчивым. Но то, что он уходил от нас с нашими бычками и уходил в школу, было уже настоящим предательством. Мы даже растерялись. Но Женя сердито сказал:

— Посмотрим, как он попадет в школу! Портфель-то у меня дома.

Это успокоило, но никто не подумал, что мы слишком задержались на море и Женины родители могли вернуться с работы. Посапывая от бессильной злости, мы надели сморщенные, мокрые брюки и пошли в город.

Стараясь расправить штанину, я все время держал руку в кармане и не замечал, что моего счастливого пятака уже нет. Когда и как он вывалился из кармана — никто не видел.

Глава 3. Неожиданный поворот

Когда мы появились на Жениной квартире, его мать уже пришла с работы и готовила обед. Небольшого роста, худенькая, она сердито встряхнула черными волосами и посмотрела на нас так, что мне стало и неприятно, и стыдно, и как-то не по себе. Потом она взглянула на наши изжеванные штанины и всплеснула мокрыми руками.

Во все стороны полетели брызги, и мне стало просто страшно: чужие матери всегда ругаются не так, как своя.

— Этого еще недоставало! — воскликнула она. — Где вы были?

— На море, — хмуро ответил Женя.

— Евгений, ты знаешь, что я не выношу неправды! — вытирая руки фартучком, сказала мать.

— На море.

— Евгений! — Она резко одернула фартучек и выпрямилась. — Евгений! Мне все известно. Имей это в виду.

— Ну, что тебе известно? — вдруг взорвался Женька. — Что тебе может быть известно?.. Просто мы… удрали с уроков и пошли на море. Вот и всё…

Женина мать поправила волосы и стала теребить оборочку на фартуке. Когда она искоса посматривала на нас с Рудкой, губы у нее кривились и вздрагивали.

— Имейте в виду, что мне все известно, — заговорила она очень строго, — и я обязана вам сказать, что вы поступаете отвратительно, не только отвлекая моего сына от уроков, но и втягивая его во всякие подозрительные, хулиганские истории.

— Мама! — крикнул Женька.

— Помолчи, Евгений! Твоя мать знает, что говорит. Вас перевели в эту школу для того, чтобы вы исправились в хорошем коллективе, а вы, вместо исправления, начинаете портить этот коллектив.

Женина мать смотрела так, что мы с Рудиком вначале только переглянулись, потом огляделись по сторонам.

Но сзади тоже никого не было. Получалось, что все эти слова говорились для нас.

Но почему она говорила это нам? Ведь мы перешли в эту школу потому, что переехали в новые дома, а вовсе не потому, что нас нужно было исправлять. Да и вообще за весь пятый класс мою мать даже не вызывали в школу, и в табеле у меня было всего две тройки, а то все четверки и пятерки. У Рудки — то же самое. Так чего же нам исправляться? Мы опять переглянулись, и Женина мать раздраженно сказала:

— Не крутитесь, пожалуйста! Я говорю о вас двоих. Имейте хотя бы мужество выслушивать неприятные, но справедливые слова.

Теперь сомнений не было: со своими неприятными, но справедливыми словами Женина мать обращалась именно к нам.

— Вместо исправления вы мало того что сами убегаете с уроков, но еще и подбиваете на такой гадкий поступок моего сына, вашего нового товарища… Евгений, помолчи! Я знаю, что я говорю!

Женька то краснел, то бледнел, и я его понимал. Когда родная мать говорит такие слова, да еще торжественно, словно произносит речь перед началом учебного года, тут не только покраснеешь, а даже провалиться сквозь землю захочешь.

— Но этого мало, — продолжала безжалостно Женькина мать. — Вы еще и избиваете мальчика, который, видимо, хотел вам добра, хотел повернуть вас… вернуть вас…

Тут она сбилась, в уголках ее глаз, кажется, навернулись слезы.

Мы совершенно ничего не понимали. Рудик не выдержал и спросил:

— Кого, кого? Какого мальчика?

— Не притворяйтесь непонимающими! — крикнула Женина мать, и оборочки на ее фартучке стали топорщиться. — Я говорю о Саше Петренко, которого вы так избили, что у него даже кровь из зубов пошла. Мне теперь совершенно ясно, чем вы занимаетесь и почему у вас такой вид!

Она презрительно скривилась и показала рукой на наши изжеванные штанины.

Вот теперь все стало понятным. Выручая свой портфель и гимнастерку, Чеснык наплел Женькиной матери на нас такое, что и придумать трудно. Но эта выдумка была хоть и неприятной, но в то же время и смешной — кто может поверить, что такого парня, как Саша Петренко, можно избить, да еще так, чтобы у него кровь из зубов пошла!

Рудка тихонько усмехнулся и протянул так, словно сделал какое-то научное открытие:

— Чеснык, оказывается, паинька…

Теперь я уже не мог сдерживаться и, понимая, что это глупо, все-таки засмеялся.

Женина мать опять всплеснула руками и почти с ужасом сказала:

— Сразу видно, что вы совершенно невоспитанные мальчишки, и я вас прошу больше никогда к нам не приходить!.. А тебе, Евгений, я категорически запрещаю не то что дружить, а даже встречаться с этими… разболтанными людьми.

— Но, мам…

— Никаких «но»! Сейчас же отдай принадлежащие им вещи, и я с тобой поговорю особо.

Мы повернулись и вышли в коридор. Нас догнал Женя, и Рудка озабоченно сказал: