Солнце красно поутру... - [36]

— Ладно, — согласилась, — не болеешь. Давай буди ребят, а я схожу к телятам.

Телогрейка показалась Нине лишней, и она побежала к сараю в свитере. Вытянулась на носках, заглянула в щелку ворот. Телята лежали. Совсем близко от ворот расположилась Белка.

— Бе-елочка, иди ко мне, — ласково поманила Нина.

— Му-у, — протяжно и сонно откликнулась Белка.

— Иди сюда, милая, — звала Нина.

Белка неуклюже встала, покачиваясь и выгибая спину, поковыляла меж телятами к воротам.

— Подожди здесь, я тебе рябинки наломаю.

Нина подошла к куче облущенных веток, но листьев на них было мало, и она побежала в дальний угол загона. Наклонилась к ветке и… перехватило дыхание: на желтом снегу отчетливо отпечатался продолговатый когтистый след.

«Медведь!» — опалила догадка. Нина чуть не вскрикнула. Но, как и в первый раз, на вырубе, справилась с собой, медленно обвела взглядом прилегающий к загону ельник. Пересиливая волнение, все же взяла ветку, поднесла к воротам, сунула в щель.

— Ешь, Белка, ничего не бойся, я сейчас тебе пойла принесу!

Взобралась на прясла, с высоты еще раз осмотрела ельник и припустила к домику. Поплотней прихлопнула за собой дверь, поискала глазами топор и только после этого объявила Пете:

— Медведь приходил к телушкам!

Они долго трясли ребят, но никто не вставал. Устали от вчерашней работы, не могли головы поднять. Витя Пенкин отбивался:

— Чо пристала, рано еще!

— Уй ты, рано! Я уж печку истопила, а ты — рано! Вставай давай, Василь Терентьича нет!

Витя сразу же сбросил одеяло.

— Опять один угнал телят?

— Ничего не угнал, мы сегодня без него пасти будем. Он еще ночью ушел. К геологам, — тараторила Нина. — По радио сообщит, что здесь снег выпал. Меня за старшую оставил… А к телушкам приходил медведь! Я там была, видела.

— Медведя?!

— Да нет, следы видела. Во-от такие! — и Нина показала на лежащий на полу Петин бродень…

Это сообщение быстро подняло всех. Ребята в минуту разобрали в углу сапоги и — к сараю. Только двое остались дома — Наташа и Валя. Наташа должна была прибрать избушку, сварить обед, а заодно присмотреть за Валей.

К сараю подходили с большой осторожностью. Кто знает, где сейчас зверь?

Храбрился, пожалуй, один Миша Калач. Он все порывался забежать вперед к стать рядом с Витей Пенкиным — как же без него! — но Нина всякий раз хватала Мишу за рукав:

— Куда лезешь?! Жить надоело?

Почуяв приближение людей, телята призывно замычали.

— Нету его здесь, — прошептал Витя. — Если телята не орут, значит, нету. Где след?

Нина кивнула на провисшие прясла.

Вот они, зловещие вдавыши от лап, четкие, как на глине, страшно похожие на человечьи, будто по снегу бродил босой великан с давно не стриженными ногтями…

7

— SOS! SOS! SOS! — бойко, с металлическим щелком отстукивает ключ морзянки сигнал бедствия. В палатке над столом с передатчиком склонился радист. Он то и дело нетерпеливо поправляет наушники. Аппарат загадочно подмигивает разноцветными огоньками, шипит, пиликает, присвистывает.

За спиной радиста — небритый худой человек. Одежда на нем мокрая, изорванная. От усталости человек едва стоит, запавшие глаза тревожно поблескивают. Человек торопит радиста, и тот снова и снова посылает в эфир позывные:

«Всем! Всем! Всем! На Кваркуше больные дети. Гибнет колхозный скот. Немедленно высылайте медикаменты, комбикорма, хлеб. Перехожу на прием…»

Глазок-индикатор вспыхнул пучком красных лучиков, и аппарат тихо заныл. Радист снял наушники, посидел молча, машинально барабаня по столу сухими суставами пальцев, порывисто повернулся:

— Буря! Понимаете, магнитная буря! Ну чего вы на меня так смотрите?!

— А у меня — дети! — как глухому, прямо в лицо радисту крикнул Василий Терентьевич. — Плевал я на вашу бурю! Давайте стучите, да поживей, стучите до тех пор, пока не свяжетесь с Пермью, Красновишерском, Соликамском — с кем угодно, лишь бы приняли сигналы!

Радист болезненно сморщился, отчаянно замотал всклокоченной рыжей головой и попытался встать. Василий Терентьевич властно усадил его на место.

— Пока не передадите радиограмму, никуда отсюда не уйдете. И я от вас не отойду. Продолжайте!

— Да вы что, приказываете?! — радист удивленно и испуганно уставился на учителя немигающими глазами. — Кто вы для меня такой?

— Прошу… — неожиданно тихо сказал Василий Терентьевич и, враз ощутив неодолимую слабость в ногах, опустился на стоящий возле стола ящик с батареями от аппаратуры.

— Вот так штука-а… — растерянно протянул радист, но возражать больше не решился, надел наушники.

«Всем! Всем! Всем!» — потерянным криком застучал ключ в его согнутых, побелевших от напряжения пальцах.

8

За одну ночь заметно поубавилось снегу, местами он совсем стаял, и там уже поднимали от земли помятые головки живучие подснежники. Весна на альпийские луга приходит на месяц позже, поэтому июнь здесь — тот же май: самая пора цветения. И подснежники здесь маленькие, с запахом мяты, с шестью белыми лепестками, да такие крепкущие, что, если захочешь сорвать, скорее выдерешь с корнем, чем сломишь стебелек.

И кругом вода. Она хлюпает под сапогами, сочится струйками из-под снега, копится перламутровыми лужицами в ложбинках. Ребята к этому уже привыкли, а сегодня почему-то даже весело было оттого, что везде вода. «Снежки» катаются — куда с добром! Ребята и катают снег, и сгребают его ногами, и разбрасывают палками.