Солнце и смерть. Диалогические исследования - [146]
Такой профессор двоечнику не обиден: да, он гений, но у него волосы, как у клоуна в цирке, а между тем он не в цирке, а в обществе – значит, это сумасшедший. А двоечник-реалист все же будет ценнее для общества, чем безумный гений. И ученый-мудрец был раньше превращен победившими революционерами-двоечниками в «эксперта», то есть в интеллектуала по вызову. Пусть ученые сидят в своих лабораториях и университетах. Когда надо, позовем на конкурс телезнатоков, будут отвечать на наши вопросы. Так было раньше. Но теперь изгнанный из общества ученый пытается вернуться – хотя бы в роли клоуна-энтертайнера; он все же хочет появляться сам, когда захочет, потому что властитель-двоечник может и не позвать вовсе.
Секрет энтертайнера в том, чтобы весело рассказать о чем-то страшном. Вот, к примеру, забавная история о неизлечимой болезни. Веселые известия о подготовке к концу света, о мировых катаклизмах. Голосование за лучшего тирана в истории – смех, да и только.
Все эти рассказы о грядущих несчастьях – опережающие психодрамы. Психодрама обычная подразумевает следующее: если с вами произошло несчастье, надо почаще рассказывать о нем, снова и снова проигрывать его в кругу людей – и постепенно оно отделится от вас и превратится в пьесу, в рассказ, в литературу. Вы перестанете переживать происшедшее. Массмедиа пошли дальше. А что, если заняться психодрамой будущего? Рассказать о еще не произошедших, но неизбежных несчастьях человечества?
Такова задача энтертайнера-ученого, которого нельзя путать ни с массовиком-затейником, ни с популяризатором научных знаний.
Таким энтертайнером и выступает Слотердайк. В своей книге он говорит о вещах страшных. О том, что человечество ожидает жизнь в гигантских пузырях, где будет поддерживаться приемлемый состав воздуха, воды и всего прочего, что необходимо для жизни. Это будут космические станции с искусственным жизнеобеспечением – но они будут не в космосе, а на Земле, которая для жизни будет уже непригодна – как сегодня космос. На станции городской электрички «Площадь Савиньи» в Берлине художественно написано: «Мы – накожная болезнь Земли». Слотердайк даже не останавливается на этой констатации, он не говорит о ней, принимая за данность, за самоочевидность, – он просто рассуждает, что делать дальше в связи с этой реальностью, какие конкретные вопросы придется решать – например, какова будет архитектура земных космических станций.
Подведем итог.
Когда все вокруг говорят, что мы достигли конца истории и вершины прогресса, Петер Слотердайк утверждает, что в нынешний цивилизованный мир пришла чума – просто она выглядит иначе, чем в Средние века. Это чума культурная. После нее мертвый человек продолжает ходить, осуществлять физиологическую жизнедеятельность и бурно теоретизировать в средствах массовой информации или на университетской кафедре. Но хороший диагност уже констатировал массовую гибель – а великий Майкл Джексон даже станцевал ее.
Вот оно, описание великой духовной чумы современного Запада у Слотердайка: «…Я делал это <писал «Сферы»> с таким ощущением, что закладываю промежуточный архив, в котором будут храниться ценные данные во времена десятилетий забвения, которые мы переживаем сейчас и конца которым не видно. Если вспомнить, что мы в 1960-е и 1970-е годы считали делом ближайшего будущего, чего, как мы полагали, вот-вот достигнем, если припомнить, какие открытия и прорывы предвещали тогда, то от сегодняшних отношений просто утрачиваешь дар речи: это – уникальное отупление и оглушение, наподобие наркоза, неомещанство в социальной сфере, неосхоластика в теоретической сфере, наступление идиотизма в сфере массмедиа, злой рессентимент у старшего поколения, ставшее злым честолюбие у многих представителей молодежи; это время, лишенное духовности. Из тех немногих, кто хранит огонь, большинство сидит по своим туннелям в изоляции друг от друга. Самое меньшее, что позволительно сказать, – время ныне неблагоприятно для крупных обобщений и подведения великих итогов. Собственно, моя книга – это не соответствующая циклу инвестиция в интеллект современных и последующих читателей, которые заинтересуются тем, что знали до них»[304].
Может быть, потомки заинтересуются когда-нибудь, прочитают и оценят. Но никак не нынешнее поколение, зараженное духовной чумой. Среди него не хочется жить – потому что такая жизнь не радует.
Альбер Камю после окончания Второй мировой войны заметил: «Тайна Европы в том, что она больше не любит жизнь». Это суждение участники диалогов, опубликованных в книге «Солнце и смерть», цитируют и обсуждают, приходя к выводу, что дальше так существовать не годится.
Есть два важных уточнения, которые давным-давно пора сделать, чтобы поправить картину западной философии последних веков, сложившуюся в России.
Первое. Когда Ф. Ницше говорит о философии, он говорит не о «веселой науке», а о «жизнерадостной науке». Это – жизнеутверждающая наука, а вовсе не развлекательная. Она сродни бодрым советским песням: «Ну-ка, солнце, ярче брызни, золотыми лучами обжигай. / Эй, товарищ, больше жизни, поспевай, не задерживай, давай. / Чтобы тело и душа были молоды… / Физкульт – ура, ура, ура, будь готов, когда настанет час бить врагов…» Самая что ни на есть серьезная ницшеанская песня: она бодрит, но отнюдь не веселит.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.
Данное издание стало результатом применения новейшей методологии, разработанной представителями санкт-петербургской школы философии культуры. В монографии анализируются наиболее существенные последствия эпохи Просвещения. Авторы раскрывают механизмы включения в код глобализации прагматических установок, губительных для развития культуры. Отдельное внимание уделяется роли США и Запада в целом в процессах модернизации. Критический взгляд на нынешнее состояние основных социальных институтов современного мира указывает на неизбежность кардинальных трансформаций неустойчивого миропорядка.
Монография посвящена исследованию становления онтологической парадигмы трансгрессии в истории европейской и русской философии. Основное внимание в книге сосредоточено на учениях Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше как на основных источниках формирования нового типа философского мышления.Монография адресована философам, аспирантам, студентам и всем интересующимся проблемами современной онтологии.