Солнце для всех! - [11]

— С удовольствием, госпожа старший инспектор, побуду вашими глазами… — с подчеркнуто невозмутимым выражением на лице кивнула Аллвин, — …или ушами. — В ответ на вольность Шейл старший инспектор лишь едва заметно улыбнулась, окинув мужчину быстрым взглядом. — Какие будут указания?

— Детали — в файле… — Баррен коснулась символа на голографической клавиатуре, тускло мерцавшей над столешницей справа от нее, и коммуникатор Аллвин тут же оповестил хозяйку о принятом сообщении короткой вибрацией.

Баррен вкратце рассказала Шейл о намечавшейся операции. Предстояло закрыть подпольную типографию «Солнце для всех!» — известной экстремистской организации иблиссиан. Захват типографии и аресты проведут спецгруппы жандармерии, от комитетских же требовалось лишь наблюдать (всего планировалось пять спецгрупп жандармов и в каждой должно быть по инспектору от Комитета).

— …Следите, чтобы «вороны» действовали без перегибов, не попортили вещдоки и не перестреляли подозреваемых, — сказала Баррен, заканчивая краткий инструктаж. — Нам не нужны мертвые иблиссиане.

Последние слова старшего инспектора вызвали в Аллвин чувство, которое она все чаще испытывала, когда узнавала о том, как Комитет раскрыл очередную ячейку революционеров и отправленные на аресты подразделения жандармов устроили бойню или, как «черные диггеры» — так неофициально прозвали спецподразделения жандармерии, работавшие в подземных выработках, оставленных Древними, — отыскали очередную коммуну изгоев и всех там перебили; даже когда новостные каналы Сети сообщали об «усмирении» полицией еще одной забастовки недовольных рабочих, Аллвин испытывала это чувство, хотя сама она и Комитет, формально, никак не были к этому причастны. Все чаще, уже почти два года, что минули со дня ее выпуска из Южной Школы, Аллвин испытывала стыд. Она причастна. Она работает на эту Систему — служит ей.

Аллвин ясно понимала, как устроена Система, как все работает. Понимала, возможно, лучше многих других, так же как и она читавших запрещенные книги. Она получила лучшее образование, недоступное жителям Поверхности, жила полной жизнью, не была ограничена в возможностях всесторонне развиваться, не знала нужды и необходимости работать. Она не сомневалась в том, что Исса Иблисс была права и в ее «Базисе» — на первый взгляд, скучноватой работе по политэкономии и социологии, — не только вскрыта суть сложившегося миропорядка, но и указан единственно верный путь для человечества Т’Эрары, лежащий через революцию. Но Аллвин не верила в то, что теперь, при сложившихся условиях, революция все еще возможна. Она тайно восхищалась революционерами, сопереживала им и… испытывала стыд. «Иблисс жила два столетия назад, — говорила она себе, пытаясь унять стыд, — во времена, когда системы контроля, вооружения, подавления, манипуляции не были так развиты, как сегодня… Тогда еще можно было что-то изменить, но не сегодня». На время это помогало, но оставалось ощущение самообмана; Аллвин была слишком умна, чтобы поверить таким мыслям. Она понимала, что, если и дальше ничего не менять и «просто жить», то мир погибнет, человечество сгниет в медленной агонии, — оно не сможет продолжать жить так бесконечно. Планета истощена и разграблена, миллиарды людей живут за чертой бедности, одурачены, опьянены, дезориентированы. При этом те, в чьих руках сосредоточена вся власть, плевать хотели на происходящее; они отгородились от мира Завесой и благоденствуют в лучах солнца посреди облаков…

— Шейл?

— Да, госпожа старший инспектор.

— Вы в порядке?

— Да… конечно… — Аллвин поняла, что на мгновение изменилась в лице и Баррен это заметила. — Просто задумалась…

— О чем, если не секрет? — бесполая с интересом повела бровью.

— Вы назвали иблиссиан «анархистами»…

— Да, и что же?

— Это несколько неточное определение, госпожа старший инспектор…

— Шейл, — Баррен сделала рукой прерывающий жест, — это слишком длинное обращение… В рабочей обстановке этикет позволяет коллегам обращаться друг к другу по фамилии… Можете называть меня «Баррен». Это короче и не фамильярно… Ведь так принято там, откуда вы?.. — впервые за время разговора на лисьем лице Аники Баррен отобразилась добродушная и даже какая-то ласковая улыбка, и Аллвин в очередной раз отметила красоту начальницы.

— Да… Конечно, Баррен…

— Так, что вы хотели сказать?

— Я хотела сказать, что «анархисты» — не совсем точное определение для иблиссиан… Оно в большей мере подошло бы… скажем, изгоям.

— Раз так, тогда какое же определение подходит иблиссианам?

— Хм… «Иблиссиане», — подумав, сообщила Аллвин. — Можно еще назвать их коммунарами или коммунистами, — добавила она, — но и это не подойдет… Те же изгои живут коммунами… Чем не коммунисты? — Аллвин посмотрела на старшего инспектора, та лишь покривила губы, продолжая внимательно смотреть на нее. — А знаете, — сказала тогда мужчина, — я бы остановилась на определении «научные социалисты-революционеры».

Баррен расхохоталась и, несмотря на низкий, грудной тембр, смех ее оказался на удивление мягким и мелодичным. За два года работы в Управлении Аллвин всего пару раз приходилось слышать смех Баррен. В сочетании с внешней женственностью бесполой смех этот звучал впечатляюще.