Солнце для всех - [9]

Далее шли палаты, в основном четырехместные, покрашенные в приятные пастельные тона. Окна выходили в больничный парк, где в лучах солнечного света весело кружились листья, птицы порхали с ветки на ветку, и в целом вид был бы очень милый, если бы не решетки, которые несколько портили впечатление. Напротив палат пациентов находился кабинет медсестер, а рядом с кладовой — комната санитарок. В двери кабинета медсестер имелось маленькое окошечко, возле которого сразу после завтрака выстраивалась очередь за фенактилом.

Ян сразу почувствовал благотворное влияние этого лекарства. Его охватило глубокое спокойствие и своего рода отупение. Мысли перестали скакать. Теперь, даже если ему что-то и приходило в голову, мозги шевелились с трудом, а потом мысли исчезали, не вызывая рефлексирования. Более медленными стали и движения Яна. Ноги одеревенели, руки не желали подниматься. Но, увлекаемый Пианистом, он совершал шаг за шагом, не без удовольствия отмечая, что и другие пациенты так же медлительны, как и он, и лишь тупо смотрят перед собой.

Пианист шепотом рассказывал Яну о проходящих мимо больных и их болезнях, называл их по именам и упоминал наиболее любопытные факты их биографий. Несмотря на то что шепот Пианиста порой становился слишком громким, никто не обращал на них внимания. Больные задумчиво направлялись к открытому окошку в двери медсестер, а затем в сторону кабинета главного врача, кухни и больничных палат, расположенных в боковом коридоре, до открытого светлого зала, где на огромном столе сохли написанные вчера шизофрениками картины. Они перемещались по доступному им миру. Многие из них провели в нем не один год и по-своему его полюбили, ибо только благодаря спасительному действию фенактила и профессиональной опеке доцента Красуцкого стали чувствовать себя в относительной безопасности.

Однако в отделении 3 «Б» существовали не только залы и кабинеты. Центральным местом была входная дверь с особым секретом. Если к ней приближался ординатор, врач, медсестра или санитарка, она открывалась легко и тихо. Когда к ней подходил больной, она оставалась немилосердно закрытой. Пациенты, конечно, не были пленниками. Они могли гулять в больничном парке, многих отпускали домой, но входная дверь продолжала их завораживать. Если они устраивались посидеть в коридоре, то всегда поблизости от двери. Когда она открывалась, пациенты интересовались, чтобы это значило. Некоторые больные смотрели на дверь часами, а потом шли в свои палаты и, дрожащие, ложились в кровать. Их мучили кошмары.

В четверг утром Ян проснулся от шума. Заинтригованный, он вышел в коридор. Дверь была широко распахнута, какие-то молодые мужчины вносили в отделение металлические чемоданчики и скрученные кабели. Потом показался седовласый человек с камерой на плече, а за ним женщина, лицо которой выражало сочувствие всему миру. Из кабинета выбежал доцент Красуцкий. Он поцеловал женщине руку, похлопал по плечу оператора, а завидев стоящего в коридоре Яна, весело закричал:

— Чего же вы ждете, пан Ян? Побрейтесь и приведите себя в порядок! Разве вас не предупредили, что вы вот-вот станете звездой телеэкрана?!

И, смеясь, исчез в своем кабинете.

Полчаса спустя аккуратно побритый и немного растерянный Ян вошел в зал, где уже было установлено телевизионное оборудование, и оказался лицом к лицу с ведущей Тарчинской.

— Так это вы пан Ян? — улыбнулась журналистка.

— По правде говоря, Ян — мое ненастоящее имя. Меня назвали так для удобства.

— Это не важно. Через минуту, дорогой пан Ян… могу я вас так называть, да?

— Конечно, пожалуйста.

— Так вот, через минуту вы встанете вот здесь, на фоне занавески, а пан Юзеф, — журналистка указала на крутившегося рядом оператора, — вас поснимает. Мне важно, чтобы вы не просто стояли, неподвижный и хмурый, а что-нибудь рассказали в камеру.

— Но что?

— Что-нибудь о себе. Поверьте мне, телезрители обожают трогательные истории.

— Но я… видите ли… дело как раз в том, — начал Ян, — дело в том, что у меня нет никакой истории. Мне бы очень хотелось ее иметь… но я совершенно ничего…

— Знаю, — улыбнулась пани ведущая. — Доцент Красуцкий мне все рассказал.

— Понятно.

— Но ведь вы уже прожили несколько дней своей новой жизни. Расскажите нам об этом. С самого начала, с того момента, когда вы очнулись в том… Где это было?

— В парке.

— Прекрасно. Начните с парка, а потом расскажете обо всем остальном. И постарайтесь хотя бы разок улыбнуться. Многих людей узнали благодаря улыбке.

— Думаете, меня кто-нибудь узнает?

— Я в этом уверена.

Сам не зная почему, Ян почувствовал огромную симпатию к этой красивой женщине. Он послушно встал возле слегка колышущейся от легкого ветерка занавески и после знака, поданного оператором, произнес:

— Двадцать девятого августа я очнулся на лавке в парке. Я ничего не помню. Сейчас я нахожусь в психиатрической больнице, в отделении 3 «Б». Может быть, меня кто-нибудь узнает?

В этот момент он как раз вспомнил о том, что ему советовала пани ведущая, и постарался улыбнулся как можно лучше. Пани Иоанна наклонилась вперед и прошептала оператору:

— Продолжай, Юзя… продолжай… еще… еще…