Солнце для всех - [44]

Боб был уверен — поляки грустный народ оттого, что более тысячи лет просят Бога ниспослать им удачу, но Всемогущий либо не хочет их слышать, либо неверно трактует их молитвы. Почему Господь Бог так поступает с поляками, он не знал. Может, Бог их просто не любит? Это мнение Боб разделял, поскольку тоже не был в восторге от поляков, хотя, конечно, никогда бы не признался в этом публично.

Подобные размышления о Боге и поляках навели Боба на следующий рекламный сценарий:

На экране появляется ужасно загроможденная комната. В ней среди прочего находятся коронационный меч Болеслава Храброго, «Битва под Грюнвальдом» Яна Матейки, несколько пар гусарских крыльев[7], кривая сабля, вызывающая ассоциацию с паном Володыевским, картонная модель Кремля, осаждаемая польскими оловянными солдатиками, гравюра «Ковка кос» Гроттгера[8], а также восковые фигуры: смотритель давно погасшего маяка, читающий «Пана Тадеуша», Янкель-цимбалист, а за его спиной солдат с дубиной в одной руке и сборником статей Дмовского[9] под мышкой, танкист Ян Кос[10] с Марусей и псом Шариком, чесник Раптусевич, бьющийся с Каргулем за ружье, и нотариус Мильчек у забора Павляка[11]; в углу лежит гнутый золотой рог. И над всем этим хаосом парит двойник папы римского с молитвенно распростертыми руками.

Под папой на стульчике сидит Ян с таким несчастным выражением лица, какое только может быть у поляка. Придавленный грузом истории своей страны, он тупо смотрит перед собой. Вдруг его взгляд падает на стоящую в сторонке упаковку с яркой и веселой надписью «Пириос». Заинтересованный, он берет ее в руки и внимательно рассматривает. Открывает ее и высыпает немного отбеливателя на ладонь. Реквизит, заполняющий комнату, постепенно начинает бледнеть, становится все менее выразительным и наконец совсем исчезает, а папа улетает на юг. Лицо Яна озаряется лучезарной улыбкой, и на экране появляется надпись: «ПИРИОС» ОТБЕЛИТ ВСЕ.

Сценарий мгновенно оказался в Нью-Йорке. Какое-то время Боб не получал никаких инструкций, но через неделю ему пришло электронное письмо от шефа:

Идея прекрасная, — писал шеф, — но требует некоторых корректив. Поляки очень любят своего папу и не потерпят, чтобы он исчезал под действием отбеливателя. Вместо папы в рекламе можно задействовать аиста, который, во-первых, является польской птицей и персонажем польского фольклора, а во-вторых, вполне может улететь на юг. Вместо мечей и крыльев нужно показать польскую нищету: парня, едущего в повозке, запряженной исхудалой клячей, разваливающуюся деревянную хибару и свиней, валяющихся в грязи. С этим могут быть трудности, поскольку у поляков давно есть тракторы, а дома в основном кирпичные, но недалеко от Варшавы живет один мужичек, у которого есть кляча, халупа, свинья и грязь, и за деньги он все это показывает заграничным телевизионщикам как польскую нищету. Иногда он взбрыкивает и хочет продемонстрировать еще и трактор, но этого нам не надо, потому что, во-первых, что это за трактор, а во-вторых, свинья и грязь выглядят намного лучше.

Боб от природы был человеком сговорчивым, поэтому позаимствовал чучело аиста и, подождав, пока французское телевидение снимет мужика, свиней и грязь, приступил к действиям.

Тедди Кошикевич первый раз в жизни встал в семь утра. Его агентство заработало на полную катушку.

Происходящее до глубины души потрясло Яна. Прочитав сценарий, он был ошеломлен огромным количеством реквизита, но особенно его поразило парящее прямо над ним чучело аиста, которое могло в любой момент на него свалиться и стереть с лица земли вместе с бесценным отбеливателем. Поэтому Ян очень осторожно входил в студию, а когда очутился внутри, удивленно остановился. В помещении было совершенно пусто. У стены стоял взятый напрокат в Этнографическом музее деревянный табурет, а возле него стильная упаковка с отбеливателем. Яна посадили на табурет и стали обсуждать, как бы получше осветить. Когда же все ослепляющие софиты был и установлены, с потолка стало что-то опускаться вниз. Ян испугался, что это аист, но это оказались микрофоны. В тот момент кто-то принес минеральную воду и возник небольшой перерыв, которым Ян воспользовался, чтобы подойти к Кошикевичу.

— А где все? — спросил он.

— Что — все? — уточнил Тедди, не понимая, что Ян имеет в виду.

— Ну… все эти мечи, свинья… грязь…

— Все это мы сделаем на компьютере.

Ян не имел ни малейшего представления о том, что такое компьютер, но его обрадовал ответ Тедди, и он, поторапливаемый режиссером, вернулся на табурет. В дверях появился Боб. Он был очень взволнован. Подбежал к Яну и осмотрел его со всех сторон.

— Он не очень грустный, — сказал Боб, обращаясь к Тедди. — Сделай с ним что-нибудь.

— Ясь! — воскликнул Тедди. — Не надо так радоваться жизни, дорогой! Больше грусти.

Ян попытался, но у него не очень получилось.

— Представь, что ты находишься под землей, — предложил Боб. — Тебя завалило. Ты под грудой бетона.

— Но меня же не завалило, — возразил Ян. — Здесь высоко… и вообще много места.

— Вот так всегда у вас, поляков, — сказал Боб Тедди. — Если есть улыбка, нет воображения. Есть воображение, разума нет.