Солнце для Джона Рейна - [18]

Нам повезло, и один из двух столиков у окна, выходящего на садик, оказался свободным. Обычно я усаживаюсь у прилавка и наблюдаю, как священнодействует Кояма-сан. Но сегодня мне нужна более доверительная атмосфера. Заказав по чашечке кофе а-ля «Цута», мы передвинули стулья, чтобы обоим был хорошо виден сад.

— Вы давно живете в Токио? — спросил я.

— Почти всю сознательную жизнь, хотя и наездами. — Мидори аккуратно помешивала кофе. — В детстве несколько лет прожила за границей, хотя домом считаю Чибу. Подростком часто ездила в столицу и все время проводила в джаз-клубах. Затем четыре года учебы в Нью-Йорке. Вот и все, теперь вернулась и живу в Токио. А вы давно здесь?

— Могу сказать то же самое: наездами всю жизнь.

— И где же вы научились заказывать кофе с настоящим нью-йоркским акцентом?

Сделав глоток, я стал думать, как лучше ответить. Я почти никогда о себе не рассказываю. Как и предупреждал Клёвый Чокнутый, то, чем я занимаюсь, оставило в душе неизгладимый след. Возможно, постороннему глазу он незаметен, но я-то знаю, он есть. Близкие отношения стали непозволительной роскошью, о чем я иногда сожалею.

С тех пор как я стал призраком, я ни с кем не встречался. Пару раз ходил на свидания, заранее зная, что продолжения не последует. Тацу и другие бывшие друзья пытались познакомить меня с женщинами. И к чему могут привести отношения, если я не могу рассказать о себе главного? Представьте себе беседу:

— Я служил во Вьетнаме!

— Как ты там оказался?

— Видишь ли, я наполовину американец!

Я встречаюсь с несколькими мизу собай, как в Японии называют представительниц полусвета. За это время мы успели как следует друг друга узнать, и теперь формой оплаты выступают не деньги, а дорогие подарки и некоторая доля привязанности. Девушки думают, что я женат, а это значительно облегчает процесс общения: они не удивляются, что мне приходится предпринимать некоторые меры безопасности, и лишних вопросов не задают.

Но замкнутая Мидори уже сделала первый шаг, рассказав о своем детстве, и, если я не отвечу ей подобной откровенностью, мы больше не встретимся, и я ничего не узнаю.

— Можно сказать, я вырос в двух странах, — пояснил я после длинной паузы. — В самом Нью-Йорке никогда не жил, хотя бывать там приходилось, вот и смог изучить местный акцент.

Карие глаза расширились.

— Вы росли в Японии и США?

— Да.

— Как же так вышло?

— Моя мама — американка.

Карий взгляд тут же стал напряженным: девушка искала на моем лице европеоидные черты. В принципе они еще видны, особенно если знаешь, на что обратить внимание.

— Что-то вы не... Наверное, вы больше похожи на отца.

— Некоторым не нравится.

— Что именно?

— На вид я настоящий японец, а на самом деле это не так.

Почему-то я вспомнил, как впервые услышал слово «айноко», или полукровка. Вернувшись из школы, я спросил отца, что это значит. «Ничего особенного!» — заявил он, нахмурившись. Но довольно скоро я вновь услышал это слово от школьных хулиганов, собиравшихся вытрясти из меня мозги, и тут же обо всем догадался.

— Про других сказать не могу, — улыбнулась Мидори, — однако меня очень интересуют все точки соприкосновения культур.

— Правда?

— Да, конечно! Возьмем, к примеру, джаз: корни в Америке черных, а ветви растянулись по всему миру и даже к нам в Японию попали.

— Вы оригиналка! Большинство японцев в глубине души расисты! — Боюсь, мои слова прозвучали гораздо эмоциональнее, чем мне хотелось.

— Не уверена, что дело в расизме. Просто Япония испокон веков была островом, и люди боятся всего нового.

Обычно подобный идеализм меня раздражает, но Мидори, видимо, судит остальных по себе. Заглянув в ее честные глаза, я не смог сдержать улыбки. Полные губы раздвинулись, и девушка улыбнулась в ответ, а в ее взгляде было столько света, что пришлось отвернуться.

— Как же вы росли в двух совершенно разных странах? Наверное, было очень интересно?

— Вообще-то ничего особенного, — задумчиво проговорил я.

Мидори замерла с поднесенной ко рту чашкой.

— Ничего особенного? Честно говоря, не представляю, как так могло получиться!

Осторожнее, Джон, осторожнее! Не распускай нюни!

— Вы правы. На самом деле мне было непросто в обеих странах.

— Где вы прожили дольше? — пригубив кофе, спросила Мидори.

— Лет до десяти в Японии, затем в основном в Штатах, с начала восьмидесятых снова в Японии.

— Поближе к родителям?

Я покачал головой:

— Нет, к тому времени их обоих уже не было в живых.

Девушка сочувственно кивнула.

— Рано остались сиротой?

— В подростковом возрасте, — уклончиво ответил я.

— Ужасно! Подростком быть нелегко, а тут такая утрата! Вы были с ними близки?

Хороший вопрос. В моем представлении отец, даже женившись на американке, оставался среднестатистическим японцем. В глубине души он стыдился, что меня задирают в школе, наверное, даже стеснялся такого сына, как я.

— Думаю, да. Хотя не очень хорошо их помню.

— Собираетесь возвращаться в Штаты?

— Одно время хотел, — произнес я, вспоминая, при каких обстоятельствах стал заниматься своим нынешним делом. — Приехав в Японию, поначалу обещал себе потерпеть еще годик, а потом обратно в Штаты. Сейчас об этом уже не думаю...