Солнце бессонных - [7]

Своими депрессивными мыслями я сама загнала себя в глухой угол пасмурных переживаний. И так и сидела, хмуро оглядывая одноклассников и не решаясь обернутся к Бет, боясь ее расстроить своим злым и недовольным видом. Сейчас я была похожа на истеричку.

Чтобы хоть немного поднять себе настроение я попыталась найти что-нибудь неприятное в окружавших меня учениках. Думать долго не пришлось: девушки были одеты простовато, по сравнению со мной (особенно если учитывать их одинаковую форму), а парни прыщавы.

Только спустя некоторое время я поняла, что злорадствовала не я одна. Девушки оглядывались на меня, кидая насмешливые взгляды, когда думали, что я этого не вижу. Парни переглядывались между собой. Я прекрасно могла себе представить их мыслишки. Ничего нового они подумать не могли, такого чтобы отличалось от мыслей парней из моей Чикагской школы. Все та же грязь.

Просто провинциалы, подумала я снисходительно, и ужаснулась тому, какой я стала, злобной и черствой. Я ощутила вину по отношению ко всем тем людям кого уже успела в душе заклеймить. Я подумала о том, что стала не лучше тех людей, что испортили мою жизнь в Чикаго, возможно даже хуже, они хотя бы знали меня, я же не зная этих людей, начала думать о них пренебрежительно. Меня не должно тешить то, насколько шикарно моя машина смотрелась на стоянке, это низко, но я ничего не могла с собой поделать. Это повышало мою самооценку, и это же заставляло смотреть на них всех свысока.

Возможно, склонность к трагизму я унаследовала от своей биологической матери — наркоманки. Но я действительно испытывала мелочное счастье, вспоминая вытянувшиеся лица школьников. Мне так отчаянно хотелось доказать им что я лучше, чем все они, хотя подсознательно я понимала что вызвано это неуверенностью из-за беременности. Я была совершенно другой еще несколько месяцев тому назад, доброй, отзывчивой, и никогда не стала бы так думать о других.

Но не теперь. Я наконец-то прозрела, поняла, что нельзя верить всем подряд, и что люди просто ужасны, и я тоже ни чем не лучше их. Злость, эгоизм и циничность ожили во мне будто бы мистические существа, почти обрекая на одиночество, но и заставляя каждый день вставать и смотреть на себя в зеркало, и жить назло всем.

Я сама ужасалась тому, о чем думаю, но почти 5 месяцев отделяли меня злую от меня доброй, и это был большой срок, чтобы свыкнутся с мыслью, что теперь я другая. Совершенно не похожая на них. И все же я обязана притворяться счастливой. Ради родителей. Ради будущего этого ребенка. Хотя бы ради себя,

Звонок вывел меня из темноты моих мыслей и заставил порадоваться компании Бет, ее жизнерадостности явно хватало на нас двоих, она почти заряжала меня энергией. Но на этой перемене все уже было не так как на остальных, — я просто больше не могла улыбаться, и притворятся что очень рада встрече с новым занудой, или встречать спокойно пошлые насмешливые взгляды.

Другие ученики, как и раньше, следуя примеру Бет, подходили знакомиться, но, наверное, моя холодность и неразговорчивость оставляли их разочарованными и отталкивали от меня. Но я ничего не могла с собой поделать, лгать я не любила, а уставшей и подавно не могла. Мне стало интересно, что будет, когда я перестану себя сдерживать, наверняка мало найдется людей, что захотят вообще потом со мной здороваться. И самое страшное — я хотела этого, хотела, чтобы меня оставили в покое и перестали разглядывать, будто чудную зверюшку, чтобы держались подальше.

— Пора идти на ланч, — напомнила мне Бет и на ходу взяла меня за руку, я вздрогнула, но преодолела желание выдернуть ее назад. Я уже давно не давала никому возможности прикоснуться к себе. Это навевало болезненные воспоминания. Я отчужденно шла рядом с ней, стараясь глубоко дышать, но мне казалось, что там, где ее теплые пальцы прикасаются к моей коже на запястье, загорается огонь. Неужели я становлюсь истеричкой? Еда как-то отошла на второй план, так как я все не могла расслабиться, хотя до этого, мне казалось, я страшно голодна.

— Сейчас я познакомлю тебя со своими друзьями, очень надеюсь, они тебе понравятся, до этого времени ты мало выражала радость по поводу знакомства с кем-либо, — ее голос звучал радостно, но нотки осуждения проскальзывали, то тут, то там.

Впервые за долгое время мне стало неловко за свое поведение. Все те ученики просто хотели быть вежливыми, и если б я была чуть более милой,… возможно, подружилась бы еще с кем-нибудь. Но для первого дня Бет и ее компании и так достаточно.

— Только должна предупредить, не верь Оливье и не влюбляйся в Калеба, — остановившись перед входом в столовую серьезно сказала мне Бет, — Калеб у нас что-то вроде местного Дон Жуана, он, конечно, мой друг, но бабник еще тот, и, к сожалению, друг очень хороший, а то я бы сама его закидала камнями. Ясно?

— А что непонятного: не влюбляться в Оливье и не доверять Калебу, — усмехнулась я, заглядывая через стеклянные дверки в столовую, и подмигнув Бет, склонила голову на бок, ожидая, что она скажет дальше. Я как могла, улыбалась, стараясь быть милой. Ну и пусть меня все сейчас раздражает. Я вообще забыла, что это такое — хорошее настроение.