Солёный арбуз - [6]

— Это и есть тайга? — спросил Андрей.

Ему объяснили, что это степь, Барабинская, что тайга начнется, когда проедут станцию Тайга, и вообще посоветовали заглянуть в учебник географии. Вопросы, которые Андрей задавал и любому поводу, осточертели ребятам. И когда он задал новый вопрос, ему напомнили, что на свете есть букварь. Для первого класса. «Рабы не мы», «Мы не рабы».

И пошло!

Уже в Курагине, сам того не зная, подлил масла в огонь прораб Мотовилов. Рассказывая новичкам, что к чему, он сказал:

— Вы школы кончали, освоите все быстро.

— А если я неграмотный? — спросил Андрей.

— Если неграмотный, купи букварь.

Ребята захохотали. И Андрей понял: все! Сколько ни крутись, ничего не выйдет.

Теперь он навсегда стал Букварем, хоть метрики переписывай...

И хотя он окончил школу с серебряной медалью, был рослым, здоровым парнем и у себя под Суздалем целый год работал трактористом, на стройке все относились к нему как к юнге на корабле.

Он и сам понимал, что выглядит мальчишкой. Большие синие глаза его смотрели на мир удивленно, словно не могли поверить во все то, что происходило перед ними, и ждали еще чего-нибудь более удивительного.

И свое отношение ко всему, что он видел и слышал, Букварь выражал не спеша и не сразу. Смешило ребят и его «володимирское» произношение, медлительное, степенное и тоже чуть удивленное оканье.

На стройке Букварь открывал многое и часто принимался размышлять. Размышления его уже по инерции считались наивными. Огрызаться он не умел и сразу стал удобной мишенью для Кешкиных острот. Хорошо еще, что он не умел по-настоящему злиться и Кешке не всегда удавалось вывести его из себя.

4

Просеку рубили в трех километрах от палатки.

Колышки, вбитые в саянскую землю, показывали дорогу поблескивающим на солнце топорам и старенькой поющей бензопиле «Дружба».

Колышки вбили в землю изыскатели и геодезисты. Они долго ходили по тайге, таскали листы черно-белых чертежей и радужно-лоскутные карты, смотрели на деревья, на валуны придирчивыми глазами теодолитов. Колышки были свежие, аккуратно обструганные, маленькие, как грибы.

Через час работы Виталий Леонтьев выкурил последнюю сигарету. Пошарил в карманах, подвигал «молниями» и ничего не нашел. Все, кроме Букваря и Спиркина, тоже пошарили в карманах и тоже ничего не нашли.

Стало страшно. Забыли.

Бросили жребий. Худенькую занозистую щепку с медовой каплей смолы вытащил некурящий Букварь.

— За час успеешь, — сказал Николай. — Час потерпим. В палатке сигарет не было. Они лежали в охотничьем домике на коричневом покосившемся подоконнике. Букварь взял три пачки «Примы». Других на трассе не продавали. Потом подумал и взял четвертую. На всякий случай.

Побродил у палатки и около домика и крикнул:

— Ольга!

«Га! Га!» — пробасила соседняя сопка и замолчала. Стало тихо. Только Канзыба бежала и бежала.

— Букварь! Я зде-е-есь!..

«Узнала...» Голос ее звучал снизу, тихо и глухо, словно из-под земли. Букварь прошел за охотничий домик, обогнул скалу и вдруг побежал вниз, к Канзыбе. Словно сорвался. Бежал, махая руками, будто хотел удержаться, ухватиться за воздух, цеплялся за ветки берез, за лапы кустарника, хрустел, ломая и давя их, сшибая камни, и они катились вниз, с шумом подскакивали и булькали в летящую воду.

— Букварь! Куда ты?..

— Я сейчас! — закричал Букварь и затормозил, но не смог устоять и повалился на спину у ног Ольги.

Он смотрел в небо. Над ним в синеве смеялись Ольгины глаза. Лоб морщился от смеха.

— Ты это чего? — спросил Букварь. Он встал и пытался наладить дыхание.

— Что «чего»? — не поняла Ольга.

— В шинели... Жарко ведь.

— Да так. Купалась. Греюсь.

— Ну да, правильно, — сказал Букварь.

Ольга стояла у самой воды, накинув на плечи старую шинель, полы которой доходили почти до самой гальки. Волосы у нее были мокрые и блестели на солнце, и капли, поблескивая, бежали по влажному смуглому лбу, мимо смеющихся темных глаз и падали с бровей и кончика носа.

— Холодно? — с уважением спросил Букварь. Вода в Канзыбе была ледяная, и никто из ребят еще не решился войти в нее.

— Ничего, — сказала Ольга.

— А тебе шинель... ты в шинели такая...

— Какая? — заинтересовалась Ольга.

Букварь хотел сказать что-нибудь значительное, что могло бы передать ей всю радость, которую принесли ему тайга, звуки и разговоры ее, солнце, эта длинная шинель и мокрые, блестящие на солнце волосы. Но он смутился и сказал тихо:

— Ну такая... Потом вспомнил:

— Я пойду. Я за сигаретами пришел. Ребята ждут. Он начал взбираться вверх, и уже на сопке его догнали слова:

— Букварь, подожди... Он обернулся.

— Скажи ребятам... На первое будут щи... А потом картошка... Понял? Картошка...

— Ладно! — сказал Букварь.

— Щи из свежей капусты... со свиной тушенкой... Он был уже наверху, недалеко от камней, бурых, словно покрытых шкурой медведя, и снова посмотрел вниз.

Ольга стояла у воды в шинели, маленькая, как Буратино.

— А на третье компот... Ты скажи!..

Букварь подумал: как это все-таки здорово — Ольга в большой и длинной шинели! Вот если бы она надела еще ушастую удалую буденовку. Но где достанешь сейчас буденовку?

Букварь шел по тайге и не слушал тайгу.