Солдаты революции. Десять портретов - [123]

Бела Кун сразу же выехал в Харьков, где с начала осени 1920 года находился Фрунзе. Там и произошла их первая встреча.

Как сложились отношения Михаила Васильевича Фрунзе и Бела Куна?

На единственной фотографии, дошедшей до нас, Фрунзе и Бела Кун сидят рядом, как близкие и добрые друзья. Этот снимок сделан после разгрома Врангеля. Такими были их отношения в те полтора — всего полтора — месяца совместной работы на Южном фронте. И такими остались они до конца.

Сразу же после назначения членом Военного совета Бела Кун вместе с Фрунзе принимает деятельное участие в подготовке армий Южного фронта к решающему наступлению. Четвертого октября, то есть через три дня после назначения, он вместе с Фрунзе шлет телеграмму о довооружении 16-й бригады Южного фронта и практически занимается решением этого вопроса. Сложилось как бы распределение обязанностей между членами Военного совета: С. И. Гусев занимался общим политическим руководством, В. П. Затонский по-прежнему оставался на своем партийном посту, Бела Кун все больше находился в войсках, занимался формированием интернациональных соединений.

КАНУН

Осенью двадцатого года стояли в Крыму тихие, теплые дни. Хотя с севера уже дули холодные ветры — предвестники суровой зимы и в долинах по утрам долго лежала роса, на всей южной гряде полуострова, окаймленного особняками знати и домишками бедняков, все еще палило солнце.

Приближался последний акт борьбы, а положение Врангеля пока было прочным. Прорвав линию Волноваха—Мариуполь, он в октябре 1920 года продолжал удерживать инициативу в своих руках. Создалась угроза продвижения белогвардейских армий в Донбасс.

Во врангелевскую армию стекались остатки белогвардейских войск, разбитых в Сибири, под Петроградом, на других фронтах, стопятидесятитысячная армия барона все время пополнялась. Ее лучшие дивизии — марковская, дроздовская и корниловская — стояли на подступах к Крыму; они были хорошо оснащены артиллерией, танками, тяжелыми пулеметами, бронетранспортерами, боеприпасами — все это вооружение широким потоком текло через Средиземное и Черное моря в Крым. На Черном море хозяйничал флот Врангеля, его поддерживала авиация.

И барон и Антанта были убеждены — и на то были основания, — что Крым сильно укреплен и что если Красной Армии даже удастся потеснить Врангеля из южных районов Украины, то в Крым она не прорвется. На Перекопе, в районе Сальниковского перешейка и Чонгарского полуострова, были созданы сильные укрепления, обеспеченные тяжелыми орудиями. Шестьдесят грузовиков, оснащенных пулеметами, и броневики надежно закрывали доступ на полуостров.

Барон щедро расплачивался со своими покровителями. Транспорт, груженный сырьем для промышленности, три миллиона пудов кубанской и ставропольской пшеницы — хлеб, награбленный и отобранный у голодающих рабочих России, — ждали отправления в Западную Европу.

В кабаках Севастополя, Ялты, Симферополя, во всех злачных местах продолжала кутить, веселиться, спекулировать и наживаться вся дрянь, скопившаяся на крымской земле, уверенная, что снова вернется в свои поместья, банки, министерские кабинеты.

Тем временем армии Южного фронта готовились к решающим боям, и было важно, какую позицию займет Нестор Махно.

В СТАВКЕ БАТЬКИ МАХНО

В тот промозглый октябрь 1920 года, когда Бела Кун прибыл в штаб Махно, батьке только-только исполнился тридцать один год. Имя его гремело по всей Украине, а клички ему давали разные: «душегуб», «вешатель», «анархист» и просто «бандит».

Фигура это была, однако, не простая. Этого бывшего батрака-пастуха выплеснул на поверхность свергнутый революцией старый мир. Еще юношей в 1905 году он попадает под влияние анархистов, через три года царский суд приговаривает его к каторге. Выйдя из заключения, он становится ярым сторонником безвластия, но сам рвется к личной власти и считает это вполне законным.

Из тех, кто близко знал Нестора Махно, пожалуй, наиболее точную характеристику дал ему профессиональный революционер Степан Семенович Дыбец, бывший анархист, задолго до Февральской революции эмигрировавший в Америку, а после Великой Октябрьской социалистической революции ставший большевиком, С. С. Дыбец являлся председателем ревкома в Бердянске, где в 1919 году находились махновские войска, и волей судьбы был вынужден иметь дело с Махно. Позднее он был начальником Главного управления автомобильной и тракторной промышленности, близким другом Серго Орджоникидзе.

Вот что Дыбец говорил о Махно: «Был среднего роста, носил длинные волосы, какую-то военную фуражку. Владел прекрасно всеми видами оружия... Хорошо знал винтовку, отлично владел саблей, метко стрелял из маузера и нагана. Из пушки мог стрелять... думается, Махно обладал недюжинными природными задатками. Но не развил их... Пил он несусветно. Пьянствовал день и ночь. Развратничал. Ему, отрицателю власти, досталась почти неограниченная бесконтрольная власть. И туманила, кружила голову».

Махно за три года после Октября то и дело менял свои «позиции». В 1918 году, когда кайзеровская армия оккупировала Украину, махновцы вели борьбу против немцев и украинских помещиков, сопровождая ее пьяным разгулом и грабежами.