Солдаты последней войны - [39]
Я как можно равнодушнее пожал плечами.
– И что ты такого сказал? К тому же я не влюблен.
– А, может быть, совсем наоборот? – усмехнулся он, жуя кончик сигареты и сверля меня взглядом.
– Ну, знаешь! – я не на шутку взбесился. – Что за чушь ты мелешь! Бред какой-то! Идиотизм! Тоже мне, нашелся психолог. И не надо таращиться на меня своими тарелками! Достал уже… Психологии, наверное, тебя учат во время разгрузки ананасов! Да? Дурак отвязанный…
– Влюбился, – радостно констатировал Петух. – Ну что, мужики?! Раз вы такие влюбленные, очередь за мной. И тогда уж точно – еще поживем!
Мы с Шурочкой бросились на Петьку… Давно мы так не дурачились, бутузя друг друга и хохоча во весь голос. Давно не были так счастливы. И даже толком не понимали – почему. И не хотели понимать. Просто сегодня случился хороший вечер. Просто мы себя вновь на время ощутили детьми. Парнями с одного двора. Просто сегодня наступила осень. И в подтверждение торжественной симфонией зазвучал дождь. И мы подставили под него свои ладони и лица, жадно пытаясь словить ртом крупные капли. Словно вместе с ними пытались словить и свое мимолетное, такое необъяснимое счастье.
Дождь так же неожиданно прекратился, как и начался. Мы перевели дух. Ощущение счастье так же неожиданно прекратилось. Вместе с дождем.
– А впереди нас ждет долгая-долгая осень, – вздохнул Шурочка, вытирая рукавом пиджака промокшие линзы очков.
– И еще более долгая зима, – продолжая его, вздохнул я.
– И много-много зимних и осенних праздников, – не стал вздыхать один Петька.
Он пытался растянуть мгновение счастья. Что ему не удалось. Все закончилось вместе с дождем. И началась осень. И мы поежились от резкого, пронзительного ветра. И промокшие, озябшие медленно побрели к своему подъезду.
В темноте, чуть поодаль угла дома мы заметили два силуэта. И услышали громкие, возбужденные голоса. Один голос, хорошо поставленный, приятный, низкий, мы узнали сразу же. Равно как и высокую, слегка сутулую фигуру. Это был Юрьев.
– Наверное, с ночного идет, – печально заметил Шурочка.
– А рядом кто? – нахмурился я, вглядываясь в незнакомую фигуру. – Вроде бы не из наших.
Они поравнялись с одиноко стоящим у тротуара тусклым фонарем. Слабый свет осветил людей, и на мгновение я смог разглядеть незнакомца. Он сразу же мне не понравился. Коренастый, круглолицый, небритый, в потрепанном пиджаке и скривленных туфлях. Я сразу же уловил какое-то несоответствие в его облике. Словно он специально отпустил щетину на своем гладком ухоженном лице. И специально напялил помятый рваный пиджачок на свое натренированное, литое тело. Создавалось впечатление, что незнакомец «косил» под забулдыгу и «своего парня». Хотя он, действительно, неровно держался на ногах. Однако когда они поравнялись с нами и резко прервали какой-то оживленный спор, я заметил, что он, впрочем, не так уж и пьян, как хотел казаться. В отличие от артиста, который наоборот очень хотел казаться трезвым, что ему плохо удавалось.
– А-а-а, ребятки, – смущенно прогудел Юрьев своим хорошо поставленным голосом. Его язык заплетался явно заплетался где-то меж зубами. – А мы тут…вот…отмечаем…
Но что они отмечали, артист так и не смог придумать.
– Наверное, первый день осени, – попытался поддержать артиста Петька.
– Да? Разве? Сегодня уже осень? А я думал, она наступила гораздо раньше…
Юрьев смотрел на нас непонимающим мутным взглядом. И острая боль за этого человека кольнула в моем сердце.
– Геннадий Юрьевич, – я осторожно поддержал его за локоть. – Идемте ко мне. Мы тут с ребятами собрались поболтать. И вы нам составите приятную компанию.
Петька тут же подхватил Юрьев за второй локоть, грубовато оттолкнув незнакомца. Но на сей раз артист оказался гораздо упрямее. С нами он идти решительно не хотел. Несмотря на изрядное подпитие и возраст, сила старого солдата еще далеко не иссякла. И он ловко освободился из наших цепких рук.
– Нет, ребятки. Вы очень хорошие, я знаю. Очень. Но у меня есть серьезный разговор. И его я не имею права откладывать. Ну, идем.
Он резко потянул за рукав незнакомца.
– Мы еще не договорили!
Незнакомец старательно прятал взгляд. Его рыбьи глазки бегали, перепрыгивали с одного предмета на другой. Услышав приглашение Юрьева, он слащаво улыбнулся и, ловко подхватив его под мышку, слегка подтолкнул вперед, к подъезду. Так и не сказав нам ни слова.
Когда за ними хлопнула дверь, я спросил у товарищей.
– Вы хоть знаете, что это за тип?
– Увы, – развел руками Шурочка.
А Петька озадаченно почесал затылок.
– Вроде бы наш новый дворник. Я его пару раз видел утром с метлой. А вечером с артистом.
То что незнакомец оказался всего лишь дворником, несколько успокоило меня. Однако некая смутная тревога затаилась где-то в глубине души.
– Дворник, – задумчиво протянул я. – Вот как-то, ну, не тянет он на дворника, мужики! Вам не показалось?
– Точно, дворник, – уверенно подтвердил Шурочка. – Теперь я вспомнил. Уже с неделю его вижу, каждое утро.
– И потом, Кира, – Петух одобряюще хлопнул меня по плечу. – Разве я похож на грузчика, а Шурочка на продавца? Так что подозрения твои беспочвенны. Учитывая, что человек и впрямь орудует метлой, очищая наш захламленный двор от мусора. Другое дело, что тип неприятный. Но, согласись, рожи-то у нас у всех хороши. Особенно, когда мы не на своем месте.
Каждый человек хоть раз в жизни да пожелал забыть ЭТО. Неприятный эпизод, обиду, плохого человека, неблаговидный поступок и многое-многое другое. Чтобы в сухом остатке оказалось так, как у героя знаменитой кинокомедии: «тут – помню, а тут – не помню»… Вот и роман Елены Сазанович «Всё хоккей!», журнальный вариант которого увидел свет в недавнем номере литературного альманаха «Подвиг», посвящён не только хоккею. Вернее, не столько хоккею, сколько некоторым особенностям миропонимания, стимулирующим желания/способности забывать всё неприятное.Именно так и живёт главный герой (и антигерой одновременно) Талик – удачливый и даже талантливый хоккеист, имеющий всё и живущий как бог.
Впервые напечатана в 1997 г . в литературном журнале «Брызги шампанского». Вышла в авторском сборнике: «Улица вечерних услад», серия «Очарованная душа», издательство «ЭКСМО-Пресс», 1998, Москва.
«…– Жаль, что все так трагично, столько напрасных жертв на той войне. Все так нелепо, – сказал дворник. – Хотя что с нашего человека возьмешь. Ни разума, ни терпения. А ведь все наша темнота, забитость. А все – наше невежество. Все бы бунт сотворить, «бессмысленный и беспощадный». Все нам кровушки подавай… Плохо мы людей знаем, ох, плохо. Да, с денег все начинается. Ими все и заканчивается. На всей земле так. И наша родина – не исключение.– У нас с вами, господин Колян, разные родины. Наша пишется с большой буквы, – Петька пристально посмотрел на дворника, и тот поежился под жестким взглядом…».
Впервые опубликованав авторском сборнике «Улица Вечерних услад», 1998 г ., «ЭКСМО Пресс».
Повесть впервые напечатана в 1994 г. в литературном журнале «Юность», №5. Вышла в авторском сборнике: «Улица Вечерних услад», серия «Очарованная душа», издательство «ЭКСМО-Пресс», 1998, Москва.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.