Солдаты неудачи - [5]

Ближе к концу своей речи старец сняв с головы папаху и отчаянно плюясь в нашу сторону, кинул ее на землю и вновь прокричал: "О Алла!". Окончив свой десятиминутный, монолог парламентер забрал папаху, сел в люльку и укатил в Белоречье, обдав нас угарным газом. Сколько мы могли видеть, он на ходу продолжал потрясать клюкой, указывая в нашу сторону. Подавленный командир побрел в нашем сопровождении обратно. Придя на место, он, подумав несколько минут, дал команду сниматься.

Не передать словами, с какой неохотой мы разрушали только что созданный быт, вновь грузились на опостылевшую броню и уезжали на соседний блокпост, где стоял штаб. Напоследок, чтобы врагу не досталось, нагадили в окопы, где стояли палатки, засыпали и разрушили все, что смогли. Колонна бронетехники печально тронулась в путь.

На штабном блокпосту, всю ночь, что там провели, мы были предметом всевозможнейших насмешек и издевательств. Утром группу вернули обратно, и печально выковыривая экскременты, мы ставили палатки на прежние места.

Вот и не верь после этого фильмам про Рембо.

ПОЛЕТ НАД ГНЕЗДОМ КУКУШКИ

Солнечный апрельский день 1996 года. Бестолковое перемещение солдат у скопища палаток и техники. Это лагерь мотострелковой бригады у села Центорой. Наш лагерь стоит между окраиной села и ущельем глубиной метров триста — четыреста. По краю ущелья проходит дорога, на нее же садятся вертолеты, регулярно подвозящие нам продукты и боеприпасы, они же забирают убитых и раненых. Снег сошел, но на горных вершинах Кавказского хребта видны ледяные шапки. Весь наш лагерь занимает места не более школьного двора. Спереди он ограничен каким-то монументом из белого камня с арабской вязью, напоминающим крест, а сзади находится заросшее травой мусульманское кладбище, с покосившимися могильными плитами. Среди обычной суеты заметно некое новое оживление — вернулась разведка и привезла пленного. Их БМП стоит возле нашей палатке, впрочем, на таком пятачке все мы соседи. Бездельничавшие солдаты окружили машину и пялят глаза на захваченного бандита. А пленный лежит на броне позади башни. Он не связан, ни к чему, он парализован. Воин ислама — мужчина неопределенного возраста, у Кавказцев трудно определить возраст, они рано взрослеют и поздно стареют. Полагаю, что ему лет двадцать восемь — двадцать девять. Он в гражданке: какой-то короткой кожаной куртке заляпанной кровью и глиной и таких же грязных черных джинсах заправленных в армейские «берцы». Боевик безучастно смотрит открытыми глазами в небо. Наверняка он надеется, что его отвезут в Ханкалу, там вылечат и выпустят по какой-нибудь очередной амнистии или в знак доброй воли. Надежды его небезосновательны, тогда часто выпускали таких отпетых бандюг, и они снова в нас стреляли, возможно, стреляют и до сих пор. Этот стрелять видимо уже не будет — на затылке у него огромная рана и видимо, поврежден позвоночник, потому он и не шевелится. Где и как его поймали, я не знаю, да в принципе мне это было и не интересно. Поболтав немного и обсудив событие, мы расходимся и продолжаем заниматься своими делами.

Час за часом проходят в такой же бестолковой армейской суете: что-то роем, что-то таскаем, я уже забыл о пленном. Вот видна подлетающая «вертушка» и сейчас нас погонят ее грузить. Ну, так и есть. Наш ротный, тряся жирком, ведет свое войско к летающей машине. Медики туда же на носилках волокут пленного. Вертушка везет

раненых откуда-то с Шатоя и села к нам забрать пленного и скинуть нам патроны. Мы быстро выгружаем несколько деревянных ящиков, а медики резко забрасывают носилки в люк и стряхивают с них пленника. Тот что-то мычит, а сидящие в чреве машины перевязанные ребята громко гогочат и пинают его ногами.

Пять минут и железная стрекоза, заработав лопастями, начинает отрываться от дороги и подниматься в воздух. Я разворачиваюсь и хочу брести в палатку, валяться там и смотреть в грязный потолок, думая ни о чем. Но тут меня останавливает Костик — контрактник из клуба. С ним у меня приятельские отношения, так как оба мы в прошлом были следователями. Будучи в отпуске, он купил видеокамеру, и сейчас снимает хронику событий, надеясь продать ее на НТВ (это удалось ему впоследствии).

— Подожди, задержись. Не пожалеешь, — говорит он мне.

Затем, остановившись на краю ущелья, он наводит камеру на вертолет. Возле Костика уже столпилась куча зевак с вожделением глядящих на вертолет. Заинтригованный я тоже начинаю наблюдать за вертолетом. А тем временем вертолет завис над ущельем, не набирая высоту, и стал картинно разворачиваться входным люком к зрителям. Зрители напряжены, они в ожидании долгожданного зрелища. Наконец люк открылся. Люди в чреве железной стрекозы подтаскивают к выходу какой-то мешок, видно как они яростно пинают его. Наконец им удается вытолкнуть груз из «вертушки». А, да это же наш пленный. Недавний паралитик падает на дно ущелья, при этом смешно машет руками словно воробей, куртка его развевается, что придает ему еще большее сходство с птицей. Камера следит за уникальным полетом современного Икара, зрители смеются и подражая летчику-неудачнику, повторяют его взмахи руками. Смеюсь и я, всем смешно и весело. Хорошо видно как недавний боевик падает на землю, прямо в чей-то огород. Да, хороший урожай будет у хозяина. Вертолет тем временем набирает высоту и уходит в сторону Ханкалы. Продолжая хохотать, мы расходимся, при этом кое-кто продолжает махать руками, изображая только что виденный полет. Еще час только и было разговоров, что об увиденном. На следующий день все забылось, начались бои.