Солдаты - [43]

Когда он просматривал бумагу, то увидел, что половина ее была детализированной картой, другая половина была покрыта различного вида приписками Чака, простой кусок с записями, немного вычислений, остальное комментарии со стрелками, тянувшимися к карте, в то время как у дальней правой стороны листа был нарисован эскиз дирижабля.

— Я сделала, — поколебавшись, сказала она, — расчеты. Я думаю это возможно, но вот шансы? Или все или ничего, мы или победим или потеряем все.

Эндрю поднялся и подошел к ней сбоку, остальные собрались вокруг него. Он стоял молча, рассматривая карту, потом написанный план и, наконец, расчеты. Это были детали плана, которые Винсент отправил ему прямо перед атакой. Он посмотрел на Винсента; в уголках его рта прослеживалась слабая улыбка.

— Невозможно, — резко заявил Вебстер, нарушая тишину.

Эндрю посмотрел на Ганса и увидел сияющий блеск в глазах товарища, и ощутил укол страха, точно зная, что это означает.

— Я отверг эту идею, менее недели назад, — наконец объявил он.

— То было неделю назад, — ответила Варинна. — А сегодня это сегодня, день после поражения. Всего несколько минут назад я слышала, что вы признали, что мы проиграем войну. Если мы должны проиграть войну, то этому плану самое место.

— Почему, — спросил Эмил, наклонившись над столом и изучая линии на карте. — Я думаю любой, кто пойдет на это, особенно в операции с дирижаблями, обречен умереть.

— Поскольку в этом случае это не будет иметь никакого значения, — спокойно заявила она. — Те, кто пойдут, так или иначе погибнут, если останутся дома. Если они отправятся туда и погибнут и проиграют, тогда здесь будет тоже самое. Если они отправятся туда и погибнут, но изменят путь войны к победе, то тогда это жертва, которая стоит того.

Эндрю поразился ее холодной точной логике, которая отсекла лишнее и перешла прямо к сути дела. Как будто на большом расстоянии он услышал напольные часы, пробивающие очередной час — наступила полночь. Все ждали, что он скажет. Он разрывался. Он так отчаянно хотел ухватиться за этот шанс, зацепиться за него, чтобы видеть, что это принесет изменение в их судьбу. Однако он также и боялся этой возможности, и все то, что она предлагала и содержала, особенно для Ганса.

— Это то, о чем я мечтал все время, я говорю — я иду, — наконец сказал Ганс, нарушая молчание.

Эндрю повернулся и снова посмотрел в его глаза. Наконец Эндрю кивнул.

— Сделаем это. Начинайте приготовления.

* * *

«Кто это был?» Калин неловко пошевелился, боль ошеломляла, но он знавал похуже, когда потерял руку, или избиения старого боярина Ивора, который им распоряжался, может быть его душа горит в аду. «Тем не менее, кто это сделал?»

Он открыл глаза. Его жена, сидящая на кровати у него в ногах, пробудилась ото сна и начала подниматься со стула. Она была бледна, ее тяжелые щеки выглядели одутловатыми при свете свечей. Он показал ей сесть обратно, но она уже была рядом.

— Воды, муж мой? — прошептала она.

Он начал качать головой, но боль была слишком сильна.

— Нет, не надо.

— Я приготовила говяжий бульон, как ты предпочитаешь.

— Нет, пожалуйста, не надо.

Он огляделся в комнате.

— Эмил?

— Он вышел. Сказал, что я должна сходить за ним, если ты захочешь.

— Куда?

— Он в доме у полковника.

— А, я понял.

Он знал, что она будет приставать к нему со своим вниманием, пока не сможет сделать хоть что-нибудь, поэтому, он, наконец, позволил ей подбить одеяла, даже притом, что ночь была такой жаркой.

Он остался один, уставившись на свечу, когда она, наконец, уселась обратно на стул и подняла свое вязание, которое упало на пол, когда она спала на ходу.

«Почему Эмил у Эндрю? Они что-то планируют? Не Эндрю. Никогда Эндрю. В начале, он очень легко мог сам стать боярином. Никто бы не возразил, я меньше всех», размышлял он. «Я был всего лишь крестьянином, он уже был офицером, словно дворянин, и он был освободителем. Вместо этого он поддерживал меня, обучал и сделал меня президентом. Но все происходило таким образом, что я всегда мог следовать тому, чего он желал. Бугарин же сказал так, что янки никогда не смог бы управлять долгое время и поэтому выбрал немого крестьянина, и использовал его в качестве щита». На мгновение в своих думах он остановился на этой мысли. «В этом была определенная мудрость, поскольку в конечном итоге я никогда не шел вразрез с тем, чего желал Эндрю; следовательно, при этом способе он действительно управлял без всего этого беспокойства».

— Не Эндрю, — прошептал он.

Она пошевелилась, готовая снова встать, и он быстро закрыл глаза. Она уселась обратно на стул.

«Бугарин? Логично. Возложить ответственность за это на Флавия. Я мертв. Флавия растерзает толпа, Бугарин становится президентом, а потом снова боярином. Так, нужно принять меры против Бугарина. Но, ведь, в конце концов, это мог быть Флавий. Однако если бы я умер, то он не прожил бы и часа в Суздале. Кто тогда?

Я потерял Конгресс. У Бугарина есть голоса тех, кто хочет положить этому конец. Римские конгрессмены в ужасе, потерянные после новостей о смерти Марка. Если я продолжу войну, как этого хочет Эндрю, то они заблокируют это решение, раскалывая Республику. Если я попытаюсь остановить ее, то, что сделает Эндрю?