Солдаты без оружия - [130]

— А как же иначе, товарищ комиссар? Если все пустить на самотек, делать, как они захотят, наши новички-то, то и вечер наступит, а они и не пошевельнутся! — улыбался старшина в подтверждение своих решительных действий, вытирая руки об рукав потерявшей цвет гимнастерки, чтобы поздороваться с Орифом.

Заслышав голоса, подошел Собирджан Насимов, работавший рядом с отрядом Назимова. Поздоровавшись, пожаловался:

— Да не в том суть, товарищ комиссар, новичок или со стажем рабочий! И новички стараются. Но вон поглядите на тех двоих, что сидят на горке! Один Тулабай Захиров, помните, тот, что дезертировать пытался еще в эшелоне по дороге сюда, которого взяли на поруки? А второй, новенький, Норкул Саломов из отряда Насырджана-ака. Оба на одну колодку — день здоровы, два симулируют, изображают, что больны… От разговоров с ними у нас языки поросли волосами, ей-богу!..

И в самом деле, в двух шагах от участка на куче земли, которую выбросили при закладке фундамента, подложив под себя носилки, сидели эти двое и беззаботно болтали, дымя табаком-самосадом, запах которого доносился и сюда, до Олимова. Разговор то и дело прерывался взрывами хохота, а то вдруг оба начинали о чем-то шептаться, ненадолго замолкая.

Поговорив со старшинами отрядов, Олимов пошел к Тулабаю и Норкулу. Те едва привстали, увидев его и здороваясь. Тут же, как ни в чем не бывало, снова опустились на прежнее место. Ориф закипел от негодования при виде такой наглости, но сдержался, присел на какой-то здоровенный булыжник напротив, оглядел бездельников, не очень скрывая свои чувства. Обросшие черной щетиной, не видавшие бритвы по крайней мере в течение прошедшей недели, оба лентяя выглядели скорее дикарями, чем рабочими стройки. Чувство гадливости охватило Олимова и при виде их длинных грязных ногтей, пожелтевших от табака, и драных, нестираных рабочих штанов. Почему же эти двое позволяют себе появляться в таком виде на работе, ведь и мыло и бритье здесь бесплатно, не так уж трудно подыскать себе и подходящую рабочую одежду, — как же можно доводить себя до такого состояния! — возмущался про себя Ориф, а вслух, еле сдерживаясь, спросил:

— Неужели у вас нет времени побриться, товарищи?

— Какое там бритье, сутками на работе пропадаем! — грубо ответил по-русски Норкул Саломов.

По его выговору и акценту Олимов понял, что Саломов не таджик, и тотчас снова спросил его:

— Вы родом из каких мест будете?

— Из Самарканда мы! — по-прежнему с нагловатой улыбочкой отвечал Саломов. — Не беспокойтесь, мы хоть и узбеки, а таджикский знаем…

— Это очень хорошо, что вы знаете таджикский, товарищ, и вот что я вам скажу, послушайте! Я здесь на вашем участке больше часа и вижу, что все, кроме вас, работают, а вы все это время дымите и еще утверждаете, что сутками пропадаете на работе! Да как вам не стыдно перед трудармейцами отряда? Бездельники!..

— Чего ж тут стыдного, комиссар? — Саломов, схватившись за живот, скривился, будто у него что-то болело внутри. — От недоедания сил уж вовсе не осталось! Если так будет продолжаться, не сегодня завтра ноги протянем!

— Пусть нас посмотрит доктор, — жалобно попросил Норкул, — вот увидите, он нас освободит от работы и слова не скажет!..

Ориф понял, что дальнейшие разговоры бесполезны, взывать к совести, человеческому достоинству этих двоих — дело пустое, ведь перед ним самые настоящие проходимцы и симулянты, не желающие трудиться. То, что Тулабай дезертировал и только доброе заступничество усто Барота спасло его в свое время от штрафного батальона и он остался, взятый им на поруки, на стройке, вдвойне усиливало беспокойство Орифа: мало ли что можно ждать от таких!.. А теперь позор на голову трудармейцев и руководителей, не сумевших справиться с лодырями. Терпение Олимова было на пределе, однако он сказал спокойно:

— Хорошо, пусть вас осмотрят доктора и решат, в состоянии ли вы оставаться на строительстве. Если нет — скатертью дорога, можете убираться на все четыре стороны!..

И, круто повернувшись, он зашагал к заводским корпусам, но всю дорогу его не покидало чувство беспокойства. Конечно, человек что дерево, думал Ориф, в руках опытного садовода, оно расцветает и одаривает людей плодами и тенью. От таких радость всем и всегда. Однако эти двое похожи скорее на колючие кустарники, от которых ни проку, ни радости, никчемные они. И благо, что такие бесполезные растения вырывают с корнями и жгут, как дрова в печи…

Под впечатлением встречи с двумя бездельниками Орифу захотелось тотчас, не откладывая, пойти к руководству завода и обсудить предложение фельдшера Харитонова о создании специальной медицинской комиссии, поставив одновременно этот вопрос и перед обкомом партии. Когда Олимов зашел к директору завода Казакову, у него в кабинете уже сидело несколько человек, среди них Ориф увидел Ульмасова, главного инженера Куликова, заведующего отделом обкома Сорокина. Двое в военной форме были ему незнакомы. Олимов сел на предложенное ему Казаковым место, рядом с Ульмасовым.

— Я, кажется, как раз вовремя нагрянул, прямо на совещание угодил! — прошептал, засмеявшись, на ухо Урмонбеку Олимов.