Солдатская дорога домой - [2]

- Структура номер такой-то, - говорил Тополь в микрофон и начинал нажимать кнопки, окружавшие экран снизу и с боков.

Он стремился сделать изображение на экране очень ярким и четким. Иногда это ему удавалось, и тогда на движущейся бумажной ленте над экраном появлялись столбцы цифр. Если не удавалось, возникали столбцы точек, и самолет вновь начинал метаться по небу в поисках "структуры".

Это было похоже на азартную напряженнейшую охоту, в которой участвовали попеременно то человек, то машина, и при этом Тополь еще успевал подарить Радину улыбку - то победную, то разочарованную, то виноватую.

Уже после четвертого пике Радин с неудовольствием подумал о том, что предстоит еще пятое, а потом и шестое... Было же их - восемнадцать!

Наконец приземлились. Радин чувствовал себя основательно вымотанным. Какая мерзость: ему пришлось взять себя в руки, чтобы не дрожали колени! И Тополь сразу уловил это! Идя по аэродромному полю, он сказал с извиняющейся улыбкой:

- Вам было неудобно в полете из-за костюма. У вас там, - он кивнул вверх, в небо, - другие костюмы...

"Противоперегрузочные костюмы у нас точно такие же", - подумал Радин.

Говорить ему не хотелось.

До самолета, которым Радин должен был возвращаться в Москву, оставалось четыре часа. Тополь пригласил его в гости.

Монорельсовая дорога унесла их за двести километров, в город-спутник Майское. Это заняло двенадцать минут. Времени оставалось более чем достаточно. С вокзала пошли пешком.

Аллея вилась по склонам холмов, ответвляясь то влево, то вправо. Сквозь листву тополей проглядывали высокие здания.

Тополь шагал широко, свободно размахивал руками, безмятежно поглядывал по сторонам. Радин же думал о том, что условия, в которых работает этот человек, давно уже открыли ему путь в космос. Но сам он, как видно, не знает ни того, на что способен, ни того, что быть космонавтом - величайшая радость.

- Сколько вам лет? - спросил он.

- Старый уже, - рассмеялся Тополь. - Двадцать шесть!

- Давно пикируете?

- Третий год.

- Этот метод применяют в других местах?

- Нет. Пока нигде. Он и родился в нашем отряде.

- Автоматы не могли бы сами вести наблюдения во время пикирования?

- Нет. Пока еще слишком многое приходится делать по интуиции.

Тополь смягчил эту фразу улыбкой. "Я не хвастаюсь, - сказала улыбка. Со временем автоматы будут справляться и сами".

- Ну а выгоды?

- Простыми полетами мы получаем прогноз за пять-шесть часов до землетрясения. Нашим методом - за девять-одиннадцать. Иногда это имеет очень большое значение. Особенно если в зоне землетрясения оказываются города или гидросооружения.

"Поразительно, - подумал Радин. - За все время он не задал мне ни одного вопроса! Что это? Отсутствие элементарной любознательности?"

Деревья расступились, открывая тринадцатиэтажный дом из голубого и розового стекла, расчерченного алюминиевыми переплетами рам. На крыше дома раскинулся сад. Зеленые водопады виноградных лоз низвергались с балконов. Вечер был жаркий и душный. На балконах наверняка царила прохлада.

- Вот здесь я живу. Комнаты мои на ту сторону. Они без балкона, Тополь протянул руку по направлению к дому.

И тотчас же, словно бы подчиняясь этому жесту, от подъезда отделилась женщина в бело-красном плаще.

Почти бегом - счастливая, смеющаяся - она подошла к ним. Радин увидел, что она так же молода, как и Тополь, и хотя слегка раскоса и скуласта ("Татарка или монголка?" - подумал он), чем-то очень похожа на него: черноглаза, худощава, с отзывчиво подвижным лицом.

Смущенно улыбаясь, Тополь представил ее:

- Чайкен.

Радин вопросительно посмотрел на Тополя: "Жена? Невеста? Сестра?".

Тополь снял фуражку и надел на голову Чайкен.

"Жена", - решил Радин и отвел глаза: такое откровенное счастье выразило вдруг лицо Чайкен.

На лифте поднялись на десятый этаж. Тополь нажал кнопку. Дверь отодвинулась. Молодые люди пропустили Радина вперед. Он миновал крошечный коридорчик, открыл дверь и - вновь оказался на улице! Потолок и три стены комнаты, куда он вошел, были прозрачны. Верхушка дерева зеленым островом плыла на уровне пола, проектируясь на гладь моря и солнечную дорожку, уходящую к горизонту.

Комната была почти пуста: два широких твердых дивана, низкий столик, телеэкран в центре непрозрачной матово-золотистой стены, над экраном ржаво-красная осенняя веточка полярной березки с бисерными листочками. Столик был завален таблицами и ведомостями. Один из углов его занимала клавиатура встроенной в стол счетной машины.

- Садитесь, пожалуйста, - Чайкен указала Радину на диван. - Я сейчас приготовлю чай.

Сначала Радин рассказывал столичные новости. Потом говорил о том, какая погода стояла во время полета. Он чувствовал, что его присутствию искренне рады, но в то же время видел, что, кроме общей беседы, между Тополем и Чайкен все время идет свой, особый безмолвный разговор. Они были откровенно счастливы, просто оттого, что находились вместе.

Первое время это сковывало Радина. Потом он понял, что дело не в них, а в нем. Просто сам он совершенно иной человек, чем этот Тополь. И поэтому жена его держит себя с ним не так, как Чайкен - со своим мужем. Видимо, оба они с женой настолько уже привыкли не слишком радоваться при встречах и не слишком огорчаться при расставаниях, что это стало их второю натурой.