Солдат удачи - [16]

– Однако перемещались от звезды к звезде и заселили множество миров, – заметил Дарт.

– Да. Как, мы не знаем, но спорить с очевидным фактом не приходится. – Джаннах сосредоточенно разглядывал вращавшийся на экране диск. – Почти плоский мир… такой, каким представляли в прошлом ваши сородичи Землю… Если не считать верхнего слоя скальных пород, воды и почвы, сооружение выполнено из вещества, которое мы назвали фералом. Очень инертная субстанция, способная, однако, проявлять активность… Мы полагаем, что фераловое ядро регулирует гравитационные процессы на планетоиде, но, вероятно, этим его функции не исчерпываются.

Он смолк, и Дарт, после внушительной паузы, растянувшейся на много биений сердца, спросил:

– В чем моя задача, сударь?

– Доставить пробу ферала. Теоретически мы знакомы с этой субстанцией; о ней говорится в записях Темных, в тех фрагментах, что доступны нашему пониманию. Однако без подробностей… – Задумчиво покрутив большой аметистовый перстень на среднем пальце, Джаннах уточнил: – Я имею в виду, без технических подробностей. Более того, ферал упоминается в весьма необычном контексте… очень странном, друг мой… я бы назвал его религиозно-мистическим, хотя у Темных как будто не имелось ни религии, ни представлений о потустороннем мире. Вам ведь известно, что они являлись рациональными существами, не склонными к мистике и трансцендентным спекуляциям? Это безусловно так, и все же… все же… – Балар уставился на свой перстень, потом сверкнул глазами на Дарта. – Все же я вынужден признать, что это вещество… этот ферал, как мы его обозначили… словом, ему отводилась особая роль в их культуре. Особая! – Он многозначительно поднял палец. – Вы можете представить, какие отсюда следуют выводы?

Дарт кивнул. Он плохо разбирался в конструкции анхабских приборов и в уравнениях поля Инферно, но с логикой у него все было в порядке. Взглянув на диск, вращавшийся под резкую бравурную мелодию, он произнес:

– Уникальное сооружение и уникальное вещество… в одном и том же месте… Вы полагаете, сир, что в этом есть какой-то смысл? Может быть, отсюда, – он вытянул руку к экрану, – они и ушли во Тьму?

– Во Тьму или к Вечному Свету, – откликнулся Джаннах. – Мы не знаем, мой дорогой, и думаю, что узнаем не скоро. Не ломайте голову над этими проблемами. Ваша цель – ферал, и вам понадобится все везение, чтобы совершить этот последний поиск.

– Последний, сударь? – Кровь прилила к щекам Дарта. – Но вы говорили, что срок моей службы вам неизвестен…

– И я вас не обманул. Я ведь не знаю, будет ли поиск успешен, не так ли? Если вы возвратитесь пустым, коллегия Ищущих возложит миссию на другого балара и другого разведчика.

Повисло тягостное молчание. Дарт уставился на реку внизу и плывший по ней кораблик: люди, наяды и тритоны прыгали с палубы, кувыркались в воде, и хрустальный пол поочередно приближал их веселые смеющиеся лица. Было трудно поверить, что раса анхабов вымирает и что на всей планете их осталось миллионов пять – большей частью тысячелетних старцев, не желавших продлить себя в потомстве. Все они, однако, выглядели юными и здоровыми. Дарт подозревал, что метаморфы-анхабы, в силу своей счастливой конституции, не ведают ни дряхлости, ни старческих недугов.

– Взгляните на специалиста, который проинструктирует вас, – прервал молчание Джаннах. – Как было сказано, это великолепный фокатор. Ее зовут…

Он произнес какое-то длинное имя, но Дарт, поднявший глаза к экрану мнемонической записи, его не расслышал. Милое женское лицо сияло перед ним: кудри цвета темного каштана, нежная упругость щек, зрачки фиалковой голубизны, вздернутый носик над пухлым ртом, будто бы созданным для поцелуев… Девушка мнилась ему знакомой – откуда и как, Дарт был не в состоянии ответить, но твердо знал, что с нею связаны мгновения радости и горя. Были связаны… Радость любви и горечь утраты…

Голос Джаннаха зудел в ушах назойливым комаром, слова скользили мимо, падали каплями дождя и уходили в песок забвения. Дарт глубоко вздохнул и попытался вспомнить: где и когда он видел ее?.. при каких обстоятельствах?.. был ли одарен ее благосклонностью?.. касался ли губами белоснежной шеи и локона, скрывавшего висок?..

Память безмолвствовала. Лишь имя всплыло из темных ее пучин, и он, не отрывая от экрана глаз, вдруг прошептал:

– Констанция… Констанция!..

Глава 4

Тучи еще громоздились в сумрачном небе, но ливень иссяк, когда Дарт вышел к берегу лагуны. Спать половину цикла, как это делали волосатые, он был не в состоянии; тело его подчинялось суточным ритмам Земли и Анхаба, и ночь, длившаяся здесь пятнадцать часов, казалась ему бесконечной.

Он принялся бродить у подножия дюн, посматривая то на небо, то на галеру, плясавшую в мелких волнах, то на реку – ток воды в ней быстро замедлялся с падением тяжести. На Диске, как и в других посещенных им мирах, гравитация являлась важнейшим параметром, но здесь ей отвели еще одну функцию – отсчета времени. Дарт уже привык улавливать моменты полудня и полуночи, когда его тело становилось легче или, наоборот, наливалось непривычной тяжестью; ощущение же нормального веса, приходившее дважды за цикл, было связано с утренними и вечерними периодами. Может быть, все обитатели планетоида, разумные и неразумные, не исключая растений, определяют время с гораздо большей точностью, чем он, – скажем, до получаса. Можно спросить об этом у просветленной Нерис…